В середине — конце XX века Русская Атлантида практически неразличима. Так, смутные образы на большой глубине, куда уже страшно нырнуть.
Встречная мифология
Наивно думать, что забыть Западную Русь и извратить ее историю пытались и пытаются только в России. Поляки делали и делают то же самое изо всех своих сил.
Позиция поляков, справедливости ради, как-то понятнее и симпатичнее: разделенный между тремя державами, лишенный права на дальнейшую историю народ весь XIX век, до провозглашения независимости в 1918-м, отчаянно борется за свое право на собственное государство и на историческое бытие. Он не может позволить себе широты взглядов или великодушия. Ему не нужна память о русской шляхте или о русинах, отстоявших общее государство и общую историю славян на поле Грюнвальда.
Этому народу нужна память, пусть даже и наведенная, ложная память, но о своих великих предках. СВОИХ! То есть о чистокровнейших поляках по обеим линиям и чтоб без единого изъяна.
На создании образов истории и становится великим писателем Генрик Сенкевич. Мне, честно говоря, просто страшно думать: а что, не набреди он на историческую тематику?! Ведь до своих знаменитых романов был Сенкевич очень заурядным «деревенщиком». Ну очень, очень заурядным. А на исторических романах стал по-настоящему велик.
Сенкевич смог сказать польскому обществу то, что оно хотело услышать о себе и своих предках, нет слов. В этом отношении он очень напоминает Гоголя — даже не так важно, что сказал, гораздо важнее — как поняли. Но тем интереснее понять его интерпретацию событий.
Очень характерно его видение отношений Польши и Великого княжества Литовского в «Крестоносцах». Роман поздний, написан в 1897–1900 гг. В числе «польских хоругвей» называет «львовскую» и «галицкую»… С точки зрения Сенкевича, там живут поляки. А как думают сами галичане, для него не так уж важно, — в точности, как и для русской интеллигенции. Бедная Галиция! Всякий объявляет ее тем, чем хочет видеть…
Вроде бы Сенкевич нимало не отрицает многонациональный характер битвы под Грюнвальдом: «Витовт… был военачальником литвинов, жмудинов, русинов, бессарабов, валахов и татар». Но вот вам фраза: «Двадцать два народа участвовали в этой битве ордена против поляков». Так против кого?! Против двадцати двух народов, включая валахов и татар, или против поляков?! В обозе орденцев нашли много «повозок, груженных цепями для поляков»[99]… Опять — исключительно «для поляков». Вероятно, заковывать и порабощать жмудинов, русинов, валахов, бессарабов и других «диких воинов Витовта» в планы орденских немцев не входило. «Зер гут!» — сказал бы магистр Ордена, похлопывая их по плечу и отпуская на свободу.