Киев и Новгород, даже Владимир и Суздаль прекрасно осознавали, что принимают эстафету у более древних центров цивилизации. Москва не собиралась принимать эстафету ни у кого. Она намеревалась укорениться в христианском мире как один из первоначальных центров христианства.
Несколько позже, уже в XVII веке, предпринимались попытки связать начало русской истории со Священным Писанием, с Библией. Ведь правнука Ноя, великого праведника, спасшегося в Ковчеге со всеми зверьми и растениями во время Всемирного потопа, звали Скифом. А сыновей Скифа звали Словеном и Русом. Отсюда делались и выводы — славяне и русские происходят непосредственно от праотца Ноя!
Из этих мифов так естественно складывается идея Москвы — Третьего Рима. Ученый инок Филофей Елизаровского монастыря под Псковом учел и разгром Рима варварами (не говоря о том, что этот италийский Рим «впал в латынство», то есть тоже в своем роде пал), и взятие Второго Рима, Константинополя, безбожными турками, выводя свою классическую формулу: «Два Рима падоша по грехам своим, третий же стоит, а четвертому не бывать». И обожествление Московии, и ее монарха отдает откровенным язычеством, особенно в одном из трех «Посланий» старца Филофея «Послание о крестном знамении»[33], но московиты совершенно не замечают этого, казалось бы, важнейшего обстоятельства.
Впрочем, была Москва и второй Иерусалим. Каждый год, празднуя Пасху, патриарх Московский въезжал на осляти в Москву, имитируя восшествие Христа в Иерусалим. Кощунство?! Наверное, зависит от точки зрения, московиты, во всяком случае, так не считали.
И спорить, конечно же, не имеет ни малейшего смысла. В разговоре с Поссевино, пытавшимся склонить Ивана IV к Унии с католицизмом, Иван заявил: «Что говорить о Византии и греках? Греческая вера называется потому, что еще пророк Давид задолго до Рождества Христова предсказывал, что от Эфиопии предварит рука ее к Богу, а Эфиопия все равно что Византия». Но ему, Ивану, нет дела до греков. Он держит веру православную, христианскую, а не греческую. И что говорить ему о союзе с людьми, которые бреют бороду[34].
Логики в этом потоке бреда не больше, чем в «Соколе Жириновского» или в сочинениях Фоменко. Тот самый случай, когда люди с умом и с квалификацией вынужденно прекращают «спор», ведущийся на совершенно разных уровнях. Поссевино пытается что-то доказывать или обосновывать, Иван же вываливает на него груду дичайших предрассудков, «доказываемых» другими предрассудками, выдумками и притянутыми за уши «доводами». И какой смысл спорить с человеком, для которого нет разницы между Эфиопией и Византией?