Ответом ему была тишина. И кажется, Городинский уже начал привыкать, что ему не отвечают:
— Жень, ну Жень, а? Не молчи, пожалуйста, только не молчи, а?
— Я не могу, Дима! — взорвалась Женька. — Я сделала все, что от меня зависело, и теперь никогда в жизни не прощу этого ни тебе, ни себе! Потому что это грязно и подло, Дима! И не надо меня умолять — от меня уже ничего не зависит. Он отказался, Дима! Отказался! И я больше ничем не могу тебе помочь! И не хочу!
— Не говори так, Женька! — испуганно заявил Дима. — Никогда так не говори! Я никогда не поверю, что любящая женщина не желает помочь любимому.
— Так то, Дима, любящая! — с неприкрытым сарказмом заявила Женя.
И сама словно бы испугалась своих слов. А разве она не любящая? Или все таки любит? А разве можно разлюбить вот так, в одночасье, когда любимый попал в беду? Господи, как же все сложно! Как же разобраться в том, что чувствуешь на самом деле?
— Женька, не надо! — взмолился Дмитрий. — Пожалуйста, не надо! Конечно, ты злишься, и, наверное, у тебя есть для этого все основания. Только не надо из меня делать чудовище. Уж ты-то знаешь, кто на самом деле чудовище! Ты ведь не можешь утверждать, что я сам все это придумал?! Ведь я же при тебе разговаривал с этим козлом! Ты же слышала, что инициатива исходила именно от него. Ведь слышала, так?
— Да, — вынужденно признала Женя.
Городинский обрадовался, словно бы это снимало с него всякую ответственность:
— Ну вот! А что я мог поделать?! Ты же видела, я пытался отказаться. Я пытался ему объяснить, что это была просто шутка, розыгрыш. Но он же тупой, он ничего не понимает! Адская смесь, Женька, гремучая: тупой, озлобленный урод, уверенный в том, что виной всех его несчастий являюсь я. Так я-то в чем виноват?!
— Ни в чем, — все так же вынужденно произнесла Женька.
— Ну вот, видишь! — воскликнул окрыленный надеждой Городинский. — Ты же сама все понимаешь! Никто ни в чем не виноват, просто так случилось. И нам теперь от этого никуда не деться. Как бы нам ни хотелось от этого убежать, а не получится. И чем дольше мы будем с этим тянуть, тем больнее будет, поверь мне. Лучше сразу разрубить этот узел.
После короткой паузы Женя едко спросила:
— Тогда, может, сразу и ушел бы от Алины? Разруби узел, Дима. Чем дальше ты будешь с этим тянуть, тем больнее будет. Сам сказал, не я придумала.
Городинский разочарованно протянул:
— Ты так ничего и не поняла… Это другое, Женька, это же совсем другое. Я не могу уйти от Алины. Она без меня погибнет. По крайней мере, я не могу сделать это так вот сразу, на ровном месте. Я должен ее подготовить к этому, понимаешь? Чтобы она смогла пережить развод. Я ведь не хочу, чтобы ее смерть легла на мою душу. Ты только разберись с Зиминым, а я сделаю остальное. Я тебе клянусь, Женька — через год-другой я обязательно с ней разведусь! Вот подготовлю почву, приучу ее к мысли, что меня в ее жизни быть не должно, и тут же разведусь. И тогда уже никто не сможет нам с тобой помешать!