Впрочем, покладистостью Белоцерковского Женя не злоупотребляла. Не столько из личной порядочности, сколько скорее по причине того, что к ее немыслимому сожалению Дмитрий Городинский не слишком часто баловал ее своим вниманием. Зато уж если звонил!..
… Они встречались так уже почти год. Правда, в общей сложности насчитывалось не так уж и много встреч — виделись раз пятнадцать, самый максимум двадцать. А потому за этот год Женя ни на йоту не приблизилась к цели, к генеральной своей мечте — стать официальной супругой любимого. Городинский ни о чем таком не заговаривал, а сама Женя пока еще не отваживалась, опасалась спугнуть Диму. Считала, что он сначала должен к ней привыкнуть, а уж потом… Причем, привыкнуть к ней Дима должен был так, чтобы без Женьки не представлял собственного существования. Пусть не в роли жены, пусть пока еще в роли любовницы, но любовницы, можно сказать, законной, самой-самой любимой и драгоценной. Чтобы рано или поздно осознал, что только она одна любит его по-настоящему, только она одна дорожит им. Что только на нее, на ее поддержку сможет рассчитывать в трудную минуту. А поэтому Женя и не считала не только необходимым, но даже возможным ставить Городинскому какие-то условия или хотя бы просто намекать на то, что рано или поздно ему предстоит развестись с Алиной и жениться на ней.
И спустя год вполне удовлетворялась ролью нерегулярной любовницы. Конечно, было немножечко обидно, что за год они с Димой стали ненамного ближе, чем во вторую свою встречу. Однако Женю безмерно радовало то, как изменился Дима. Если при первых свиданиях он казался, да что там казался — был на самом деле! — заносчивым и чрезмерно гоноровым, то через некоторое время его спесивость несколько поубавилась. Конечно, и теперь еще в его речах проскакивало довольно неприятное 'Мы, звезды!', но все реже, и все мягче были акценты. Да и вообще вряд ли возможно, чтобы такая знаменитость при ближайшем рассмотрении оказалась совершенно рядовым человеком. Нет, как ни крути, а звездность, всенародная слава свой отпечаток на человека налагают непременно, это уж как дважды два. Никуда от этого не уйдешь, не денешься. Да и разве не это в Диме особенно нравилось Женьке? Разве ее ранили его замечания, надменные упреки:
— Вы что, девушка, с дуба рухнули? Я же вам не Федя Кастрюлькин. Я, между прочим, звезда, я — Дмитрий Городинский, если ты это еще не поняла!
И, даже если до этого Жене что-то в его поведении не очень нравилось, тут же ставила себя на место: да что же это она, совсем забыла, с кем разговаривает? Или просто чувства притупились, восторгу поубавилось за прошедший год? Разве за этот год Димочка стал менее знаменит? Или разве стал ей менее дорог, чем год назад?