Понемногу Таня стала привыкать к новой жизни. Нельзя сказать, чтобы она с восторгом принимала свою изоляцию, постоянный надзор, отсутствие друзей и особенно Патыча. По нему Таня скучала гораздо сильнее, чем тогда, когда могла поманить его пальчиком в любой момент и он в тот же час являлся пред ее светлые очи. Частенько видела его во сне, ну и, конечно, о нем мечтала, когда приходилось терпеть рядом с собой Дрибницу.
К Вове она тоже привыкла. В принципе, не настолько противен он оказался при ближайшем рассмотрении. Теперь, став состоятельным человеком, он уже не был Крестьянином. Тот сельский паренек давно канул в лету. Теперь рядом с Таней был красивый, даже нет, не столько красивый, сколько шикарный мужчина. Всегда идеально подстрижен, выглажен, ухожен, в любое время суток гладко выбрит и ненавязчиво благоухающ французским парфюмом. Уж если они куда-то выходили вместе, Дрибница непременно приковывал к себе женские взгляды, что, естественно, не могла не отметить Таня. Что и говорить, мужчиной он был видным и, в глазах общества, завидным мужем.
Она даже несколько привыкла к нему в физическом плане. Нет, конечно, сравнение с Лешкой было пока еще в пользу последнего, хотя, вынуждена была признать Таня, перемены к лучшему в Дрибнице происходили с поразительной скоростью. А уж сравнение с Андреем уже казалось не только неактуальным, но и в некотором смысле некорректным, словно сравнение борцов легкого и супертяжелого веса — мальчик Андрюша и в подметки не годился без пяти минут супермену Дрибнице. Единственное, что приносило неизбежные страдания — так это его неумелые поцелуи. Даже ласкать Таню он научился очень даже прилично, а вот терпеть его поцелуи не было никаких сил. В конце концов она просто строго-настрого запретила ему целовать себя в губы. Мол, делай все что угодно, но не вздумай целовать! Дрибница, естественно, обиделся, но старался придерживаться нового правила.
За два года супружеской жизни установились некоторые семейные традиции, правила. Пожалуй, главной особенностью их брака было то, что родители супругов были нежеланными гостями в их доме. Аду Петровну не желала видеть сама Таня. После свадьбы максимум, на что она была способна, так это уделить матери пару минут в неделю и только по телефону: мол, жива-здорова, чего и тебе желаю. Сама же никогда не интересовалась ни здоровьем матери, ни финансовыми проблемами, ни ее личной жизнью. Знала, что о ней заботится Дрибница, и этого ей было вполне достаточно. Личная же материна жизнь ее вообще не волновала — пусть живет, как хочет, отца-то все равно давно уже нет в живых, а мать, все-таки, живой человек, поди, тоже ласки хочется. Вроде, и понимала мать, но простить ее предательства все же не могла.