Но самое страшное ожидало его вечером, когда молодые подъехали к ресторану, а там гости уже выстроились в своеобразный живой коридор, по которому и предстояло пройти молодоженам. Когда Дрибница увидел среди гостей Таню, он, как кисейная барышня, чуть не рухнул в обморок. С этой минуты взгляд его был прикован только к ней. Под нестройный хор пьяной толпы, почти непрерывно орущей "Горько!", он словно во сне целовал чужие, пресные губы, а, лишь оторвавшись от них, снова и снова смотрел на одну только гостью, будто и не было больше никого вокруг…
Зато Таня веселилась от души. Периодически ловя на себе скорбный взгляд жениха, корчила соответствующую ситуации кислую физиономию: мол, как же так, что ты наделал, и тут же, отвернувшись от него, улыбалась и кокетничала с соседом напротив. Сима, которую Таня притащила с собой, преодолев немалые препятствия ("Ой, я не пойду, меня никто не приглашал…"), сначала робела, каждую минуту ожидая от какого-нибудь особо бдительного родственника молодоженов грозного вопроса: "А ты кто такая? Что ты здесь делаешь?!", но постепенно успокоилась, расслабилась, и даже стала заинтересованно поглядывать в сторону Вовкиного свидетеля. Свидетель отличался плотной фактурой и немалым ростом, чем, по-видимому, и привлек Симино внимание.
Худой (конечно же, свидетелем был именно Коломиец) сначала не заметил в толпе гостей Симу. Да и где ему было ее заметить, ведь, несмотря на нестандартные, мягко говоря, размеры, женским вниманием он обделен не был. Обаятельный от природы, последнее время он пользовался повышенным спросом у лиц противоположного пола. Конечно, до Вовкиного благосостояния ему было ой как далеко, но, благодаря деловому таланту друга и он оказался на волне успеха, а девушки любят успешных мужчин.
Когда музыканты объявили белый танец, стеснительная от природы Сима вдруг плюнула на скромность и пригласила свидетеля. С фигурой она действительно имела кое-какие проблемы, зато с лицом был полный порядок. Вдобавок к симпатичной мордашке ее голову венчала шикарная копна длинных русых волос, гладких по всей длине и лишь на кончиках самым естественным образом укладывающихся наивно-милой волной. Неизвестно, сблизила ли их общность проблем, связанных с излишним весом, или же Витька клюнул на Симины шикарные волосы, но остаток вечера они танцевали только вдвоем.
Тане же найти себе постоянного партнера не удалось, и она танцевала то с одним кавалером, то с другим, а то, бывало, и оставалась сиротливо сидеть за столиком. В самый разгар вечера к Тане подошел Дрибница-старший. Пригласил танцевать, пораспрашивал о жизни, да вдруг уткнулся в плечо несостоявшейся невестке и расплакался, как младенец. Конечно, это не он плакал, это водка искала выхода, но излил он Тане все свои сожаления по поводу того, что не на ней женится Вовка, не она родит им с матерью внуков. Рассказал, как они были разочарованы, когда сын привез на смотрины не Таню, а невесть откуда взявшуюся Любу. В общем, расквасился дядя Коля не на шутку. Таня уж не знала, что ей с ним делать, как успокоить расчувствовавшегося мужика, да тётя Мила, видимо, находилась в состоянии боевой готовности, мужа из поля зрения не упускала и в нужную минуту подоспела на помощь. В отличие от супруга вела себя по отношению к Тане не более, чем как к дочери своих друзей, никоим образом не проявляя неудовольствия выбором сына.