Когда он шел к Голикам, чтобы вручить приглашение на свадьбу, он намеренно выбрал такое время, когда кто-то из Таниных родителей должен был быть дома. Ведь не пригласить на свадьбу Голиков он не мог — как никак, а уже пять лет они считаются близкими друзьями его семьи, а значит, обойти их вниманием в такой важный момент было бы крайне непочтительно. А остаться с Таней один на один в такой щекотливый момент он откровенно малодушничал. Ведь всего три дня назад, фактически сделав ей недвусмысленное предложение, предал, обманул ожидания бедной девочки. Ведь как она, бедняжка, ждала его звонка, а он, негодяй, не перезвонил через час, как обещал. По закону подлости, притащилась Любка и два часа он не мог выпроводить ненавистную невесту. Когда же, наконец, черт ее унес, Танин телефон молчал. А на следующий день вся Вовкина решимость рухнула. Как представил Любкины слезы, людские пересуды, так и не нашел в себе силы защищать свою любовь. Решил плыть по течению: пусть будет, что будет. А теперь он должен отнести это проклятое приглашение Голикам. Ну как же ему приглашать Таню на свадьбу с другой женщиной?! Абсурд, сплошной авангард, непонятный и неприятный Вовке-традиционалисту.
Руки-ноги дрожали, тряслись все поджилки, когда звонил в дверь Голиков. А что, если откроет Таня? Что он ей скажет, как протянет проклятое приглашение? Господи, бедная девочка! Как же она перенесет его предательство? Но нет, повезло — дверь открыла Ада Петровна. Хотя какое это везение? О каком вообще везении можно говорить в его положении? Разве кто-то или что-то может спасти его от женитьбы на нелюбимой девушке? Вопрос риторический…
Танечка, маленькая моя, родная моя! Какая же ты сильная! Ведь ни один мускул на лице не дрогнул. Прочитала приглашение и даже нашла в себе силы улыбнуться, еще и пошутила: мол, будет повод напиться. А что ж тебе еще остается, только напиться с горя, что любимый женится не на тебе.
Как хотелось Вовке упасть ниц перед любимой, молить о прощении, отказаться от женитьбы на Любке. Ах, если бы только это было возможно… Выплатить бы ей неустойку, да и дело с концом, но ведь не деловое соглашение собирался разорвать, моральное. А это в тысячу, в миллион раз сильнее делового. И деньгами тут не отделаешься…
Свадьбу Вовка помнил смутно. События этого дня смешались, перепутались, как разноцветные кусочки пазла. С самого утра, не приняв ни грамма спиртного, уже чувствовал себя пьяным. Все происходящее выглядело абсолютно нереальным, страшным абсурдным сном. Любка в шикарном белом платье и совершенно нелепой широкополой шляпе с вуалью, так не шедшей к ее, хоть и милому, но довольно деревенскому лицу, с самого утра вцепилась в него мертвой хваткой, словно чувствовала, что женишок-то не слишком надежен, того и гляди — сбежит из-под венца. Загс, шампанское, памятник героям гражданской войны, шампанское, Вечный огонь, шампанское… Как в детском калейдоскопе, стеклышки складывались в фантастические, пусть и красивые, но какие-то нереальные узоры. Его мутило от присутствия нелюбимой девушки, а он все улыбался чему-то…