А Бессмертный от этих оскорблений только еще больше заводился.
— Стерва, какая же ты стерва! — с восхищением шептал он, играя ее соском. — Змея, Медина! Ненавижу!
И сам ужом сползал к ее ногам. Целовал каждый пальчик, ступни, поднимался все выше и выше, лаская каждый сантиметр изголодавшегося Кристининого тела. Та прижимала его голову к себе, затаивая дыхание от удовольствия:
— Ничтожество, ты абсолютное ничтожество!
И тело ее извивалось от удовольствия…
У счастливых людей годы пролетают стремительно, незаметно. Оглянуться не успеют — ах, пять лет прошло? Кристинино же время тянулось тягомотно долго. Каждый день одно и тоже: работа, дом. Дома никто, кроме мамы, не ждет, потому что папы уже нет. А мама уже почему-то на пенсию собирается. А чего, собственно, удивляться? Ведь и Кристина уже далеко не девочка, ведь самой уж тридцать второй годок пошел…
Дом, работа, работа, дом. Иногда, как праздник физического удовольствия, Бессмертный. Да тот почему-то всё реже последнее время стал вспоминать о бывшей супруге. Уже не сразу, как когда-то, с парохода бежал к ней, лишь ступив на твердую землю. И не так щедро одаривал подарками. Правда, и не совсем еще забыл, пару раз в год вымаливал ее внимание, ее любовь. Да только теперь-то Кристина кочевряжилась сугубо для виду, потому что одиночество уже до такой степени набило оскомину, что жизнь была не в радость. Впору было самой умолять его о встрече. И уже не хотелось унижать, не хотелось вытирать о него ноги. Впрочем, Кристина, собственно, никогда, кроме первой недели знакомства с Сергеем, не испытывала подобного желания. Просто давала ему то, чего он от нее ожидал. А потому несколько последних встреч была с ним предельно ласкова. Не называла Чахликом Невмирущим, тряпкой и ничтожеством. И даже сама с жадностью на него набрасывалась, изголодавшись по мужской ласке. В результате же, кажется, только спугнула его, оттолкнула от себя, заставив искать другую стерву, более стервозную, чем подобревшая вдруг Кристина.
И вдруг, громом среди ясного неба, гастроли московской антрепризы! Наташка с неуместной пародией на Доронину: "Театр. Вы любите театр? Любите ли вы его так, как люблю его я?.."
О, кто бы знал, как Кристине хотелось пойти на спектакль! Сесть в первом ряду и ждать, когда Валерка увидит ее. Интересно, он бы как-нибудь выразил свою реакцию? Может, запнулся бы на полуслове, может, обрадовался бы, стал бы играть еще лучше? Или хоть чуть-чуть, самую малость, так, что кроме нее никто не смог бы заметить, кивнул бы ей приветственно и в то же время с намеком: останься после спектакля, ты мне нужна! А может, справился бы с эмоциями и не подал виду? Потому что профессионал? Или… Или потому, что ему действительно на нее наплевать?