Теперь Келли знала, что имела в виду Оливия, говоря ей, что скоро она перестанет улыбаться.
– Удивительно, если учесть, что твоей матери не было здесь во все время твоего отсутствия. Что касается Оливии, помимо того, что она назвала меня шлюхой в первый же вечер после того, как ты уехал, она на следующий же день отправилась в Рим. Так что фактически, если бы не Анна, в доме не было бы ни единой души, с кем я могла бы перекинуться словом. Твоя мама возвратилась за день до твоего приезда.
Он сложил руки на своей широкой груди.
– Это неправда. Я просил их заботиться о тебе. Келли уставилась на него.
– Надменный, напыщенный глупец! – воскликнула она, подбоченясь. – Если бы ты только мог слышать себя! – Она тряхнула головой, светлые волосы взметнулись вокруг лица. – Ты говоришь так, словно читаешь нравоучения ребенку.
– Не ребенку, Келли, а тебе. – Он холодно улыбнулся ей. – А ты имеешь обыкновение вести себя как ребенок.
– Ну извини, – с сарказмом ответила она. – А ты имеешь обыкновение вести себя как Господь Бог.
Он прислонился спиной к письменному столу и сунул руки в карманы.
– А ты имеешь обыкновение, не сказал бы, лгать, но сильно… преувеличивать, – протянул он. – Я звонил тебе каждый день, и ты ни словом не обмолвилась, что одна. Тебе не кажется это странным? – Он саркастически поднял черную бровь.
– Не более странно, чем иметь мужа, который не верит ни единому моему слову, – горько возразила она и, круто повернувшись, ушла с глазами, полными слез.
В полночь Келли лежала без сна в постели и напряженно ждала Джанфранко. Она услышала шум душа, потом наступила тишина. Дверь спальни открылась и закрылась. С пересохшими губами, чувствуя, как внутри, у нее все переворачивается, Келли следила сквозь ресницы за тем, как он вошел в спальню. Он великолепный любовник, подумала она, но брак нечто большее, чем только секс. Необходимо разделять надежды друг друга и опасения, необходимо взаимное доверие. Она открыла рот, чтобы сказать это ему, когда он лег рядом с ней, но тут же получила нежный поцелуй.
– Извини, Келли. – Он обнял ее. – Мама сказала, что действительно уезжала. Прости меня. – Быстро освободив ее от ночной рубашки, он нежно заключил ее в объятия.
Прижатая к его обнаженному телу, она вздохнула и простила его…
Когда утром Келли открыла глаза, Джанфранко стоял рядом с кроватью, одетый в серый костюм-тройку.
– Прости, что разбудил тебя, любимая, но я сейчас уезжаю в Рим. По-видимому, мне придется задержаться там дня на два, и я не смог уехать, не поцеловав на прощанье свою женушку. – Он нежно улыбнулся ей, отчего ее сердце учащенно забилось. – Жди меня и будь умницей. Я позвоню сегодня.