Казанский профессор не преминул согласиться и выступил с сообщением об оперативном удалении предстательной железы под местной анестезией. Вслед за докладчиком взял слово председатель урологического съезда, бывший лейб-медик, всеми признанный авторитет в урологии. Он деликатно намекнул, что метод Вишневского – очередной перепев неудавшейся теории Шлейха. Собственный опыт дает ему основание усомниться в верности того, что здесь было доложено. Оппонент не сердился, ничего оскорбительного о докладчике не сказал и все-таки многого добился: новый метод анестезии был скомпрометирован, едва он явился на свет.
Какая нелепость сравнивать слабые попытки неудачника немца с законченным методом, благодетельным средством оперировать без боли людей! Ничего общего! Наука немыслима без преемственности идеи, но кто осмелится утверждать, что в методе ползучего инфильтрата есть что-нибудь из принципов Шлейха…
Вишневский стал жертвой собственной неопытности. Он должен был знать, что председатель – хирург и делает также операции на желчных путях. Прежде чем утверждать, что местное обезболивание имеет преимущества перед наркозом, Вишневскому следовало подумать, как на это посмотрят другие. Не мог же он серьезно надеяться, что знаменитые хирурги станут обучаться его новому методу у него – провинциала из Казани.
Председатель не забыл эту дерзость Вишневского. Он привел на заседание ученых-хирургов одного из больных, оперированных автором ползучего инфильтрата.
– Будьте откровенны, – подбодрил он его, – вас слушают представители науки.
На обязанности свидетеля лежало подтвердить, что новый метод анестезии не ограждает оперируемого от страданий. Истерик больной охотно поведал о своих воображаемых страданиях…
Слишком смелые шаги не прощаются. Об этом следовало помнить Вишневскому. Особенно не прощают их хирурги. «Я знаю, – с горечью восклицает Везалий, великий анатом средневековья, – на меня станут нападать те, которые не изучали, как я, анатомию. Снедаемые завистью и стыдом, они не простят молодому человеку, что он открыл и показал то, чего не видели и не предчувствовали постаревшие в искусстве, считающие себя светилами науки…» Дерзость в медицине подобна смертному греху, за нее платятся жизнью даже боги. Эскулап, переступивший пределы дозволенного и дерзнувший воскресить мертвеца, был громом сражен среди ясного дня.
Ученые и клиницисты холодно встретили новый способ анестезии.
– Слишком много жижи, – язвительно шутил известный столичный хирург. – Я предпочитаю оперировать на сухом месте.
– Анестезия Вишневского удается только ему, – не без иронии замечали другие, – наши больные стонут под новокаином.