— Одежду, которая была на Богоявленском, он описал?
— Так точно, описал. Полностью совпадает. Сказал, что хозяин носил платиновое кольцо, был высокий и волосы имел русые… Он, товарищ субинспектор! У меня на. эти дела нюх…
— Хорошо. Никуда не отлучайтесь до прибытия оперативной группы. Чтобы все служащие Богоявленского были на месте.
— Да их всех только двое — приказчик да уборщица. Магазинчик маленький, лавка вроде…
— Ждите оперативную группу. Самостоятельно никаких действий не предпринимайте. Ясно?
— Так точно.
Кемберовский, попавший в угрозыск после демобилизации из армии, где прослужил три года, чем-то напоминал неистребимого оловянного солдатика. Трудно было даже представить, что у него дом, семья, дети и что он знает какие-либо слова, кроме «так точно», «разрешите доложить», «будет исполнено». Его четкие, резкие движения настолько походили на движения механической игрушки, что у меня при виде его всегда появлялось детское желание взять отвертку и поближе познакомиться с хитрым устройством этого странного механизма: Но, как известно, недостатки человека — только продолжение его достоинств, и Кемберовский обладал многими важными для оперативника данными, прежде всего исполнительностью. Я мог быть уверен, что все мои указания будут выполнены в точности, а это было весьма существенно: излишняя инициатива не всегда похвальное качество.
Сразу же после разговора с агентом я зашел к Фрейману.
— Нюх, говоришь? — усмехнулся Илюша. — Есть две вещи, которые мне всегда не нравились: собаки без обоняния и оперативники с нюхом…
Словом «нюх» у нас действительно злоупотребляли, особенно часто им пользовались, когда не могли отыскать доказательств. Но какие были у Фреймана основания сомневаться в сведениях, сообщенных агентом?
— Слышал про любимую пословицу Груздя? — спросил я.
— Нет.
— Моряк без триппера, что баржа без шкипера…
Фрейман засмеялся.
— Неплохо. Но ты это к чему?
— К тому, что у каждого свои убеждения…
— А ты, гладиолус, начинаешь кусаться, — с уважением сказал Илюша, засовывая в карман завернутый в газетную бумагу бутерброд с колбасой. — Мне это нравится: очень люблю зубастых. Поедешь со мной?
Мне очень хотелось поехать, но меня ждали вызванные на допрос люди.
— Отправляйся один. Вечером расскажешь.
— Если будет что.
— Будет, — сам не зная почему, уверенно сказал я.
VII
После окончания гражданской войны Москва некоторое время напоминала большой антикварный магазин. Рынки города были заполнены старинными вещами. Тарелки и блюдца с меткой Екатерины II, бюсты царей, известных и не особенно известных генералов, ветхие дамские зонтики с резными ручками, портреты на кости и металле, серебряные блюда XIV века, ларцы с заржавевшими секретными замками, фарфор с завода Попова.