Обращенная ко мне щека Эрлиха побелела. Но он умел сдерживать себя и даже улыбнулся.
— А вы веселый человек, Явич…
— Только в приятном для меня обществе…
— Ну что ж, пока, — Эрлих подчеркнул слово «пока», — вы свободны. Не смею задерживать. А впрочем… — Он повернулся ко мне: — У вас не будет вопросов к подозреваемому, Александр Семенович?
У меня был только один вопрос, но он не имел никакого отношения к делу о покушении.
— Нет, не будет.
Когда Явич-Юрченко вышел из кабинета, Эрлих спрятал папку в сейф и спросил:
— Убедились?
— В чем?
— В необходимости ареста.
— Нет, Август Иванович, не убедился.
— Вас трудно убедить.
— Почти как Явича, — пошутил я.
Но на этот раз Эрлих не улыбнулся: видимо, лимит улыбок был исчерпан. Кроме того, он считал, что я не заслужил права на спецпаек его благожелательности. Он был недоволен и не скрывал этого. В его представлении начальник седьмого отделения Белецкий лишний раз доказывал, что он бюрократ и чинуша, который по исключительно формальным соображениям мешает закону обрушить меч правосудия на голову явного преступника и тем самым вписать в послужной список Августа Ивановича Эрлиха еще одну благодарность.
Эрлих копался в сейфе, и я видел только его спину. Но она была не менее, а может быть, и более выразительна, чем лицо старшего оперуполномоченного. Приподнятые в меру плечи подчеркивали недоумение, а прямая линия позвоночника — осуждение и досаду.
Да Фуфаеву не везло. Хваленое седьмое отделение никак не могло дать ему для доклада яркого примера. Мало того, до сих пор не было ясно, примером чего является это дело — примером бдительности или притупления оной. Впрочем, в качестве примера беспомощности и волокиты оно уже вполне вписывалось и в доклад, и в служебную записку. А в довершение ко всему в папке, которую Эрлих положил в сейф, незримо присутствовала жена Белецкого — Рита. Бывшая жена…
Эрлих повернулся ко мне. В отличие от спины лицо его, как всегда, было бесстрастным.
— Ну, что скажете, Август Иванович?
— Я бы все-таки попросил вас, Александр Семенович, подумать относительно ареста подозреваемого.
— Это моя привычка.
— Что? — не понял Эрлих.
— Думать, — объяснил я. — И я стараюсь ее придерживаться даже тогда, когда меня об этом не просят.
Теперь Эрлих улыбнулся, но так, что у меня были все основания привлечь его к ответственности за обвешивание: вместо обычной полпорции улыбки я получил четверть. Ах, Август Иванович, Август Иванович!
— Значит, вы подумаете?
— Обязательно, — сказал я.
X
«Подключиться» — термин неопределенный. Действительно, что такое «подключиться»? Это может означать изъятие дела у следователя, помощь ему в каком-то вопросе, постоянную опеку, контроль — все что угодно. Из различных вариантов «подключения» я выбрал, пожалуй, самый неблагодарный и рискованный, но зато и самый интересный — параллельное расследование.