— А я и не могу представить тебя… злой, — задумчиво сказал Джон.
Джон остановил мотоцикл у тротуара Коллингборн-роуд. Паб «Гусак» рекламировал какое-то невнятное блюдо на субботу, но щит был плохо освещен и имел унылый вид. От «Гусака» до дороги, где стояла «хонда», тянулся ряд высоких и довольно мрачных викторианских домов. Серая штукатурка на фасадах растрескалась, и большие куски отвалились. Прямоугольные, низкие, одинакового размера окна были наглухо заколочены досками. Листы ржавого железа закрывали дверные проемы. Дом номер пятьдесят три находился в середине блока из пяти домов. Это был единственный дом с фронтоном, в центре которого на круглом диске из гладкого камня было выгравировано название «Пятидесятнические Виллы» и дата: 1885 год.
На пару мгновений Джон засомневался, то ли место. Он стоял на Руксетер-роуд, и все пять домов Пятидесятнических Вилл были пронумерованы непрерывно с домами этой длинной улицы.
Захватив защитный шлем и козырек, он направился вдоль Коллингборн-роуд посмотреть, нет ли где-нибудь проезда или прохода в сады Пятидесятнических Вилл, они отделялись от тротуара высокой стеной из желтого кирпича, в которой не было ни ворот, ни даже калитки. Дойдя до перекрестка, он повернул налево на Фонтейн-авеню. Но и здесь вдоль садов тянулся забор, однако в свете уличных фонарей он рассмотрел пять крепких ворот. Фонари стояли на противоположной стороне улицы, за ними вместо домов зеленел Фонтейн-парк. Джон не мог припомнить, когда он был в нем последний раз. Пожалуй, ему было тогда лет десять. Улица оставалась пустынной, только откуда-то издалека донесся шум мотора, а затем стук дверцы. Видимо, кто-то пополнил ряд уже припаркованных вдоль тротуара машин.
Подойдя к первым воротам, Джон толкнул их, но они, как он и опасался, оказались заперты. Следующие — тоже. Вероятно, так будет со всеми. Поскольку он проделал такой путь и добрался сюда, то не уйдет, пока не выяснит, о каком «убежище» говорилось в записке. Оно должно быть где-то рядом. Джон подошел к третьим воротам и подергал за ручку. Что-то щелкнуло, и ворота поддались.
Джон огляделся. Никого. Он проскользнул в сад, прикрыв за собой ворота. Сразу бросилось в глаза, что за садом давно не ухаживали. Скорее это был огромный пустырь с прошлогодними сорняками, разросшимся кустарником и пеньками срубленных деревьев. Плющ буйно оплел уцелевшие. И с этой стороны дома, казалось, тоже были заколочены, что, однако, трудно было разглядеть из-за плюща, затянувшего словно паутиной дверные проемы и окна. Свет уличных фонарей сюда не попадал, тень от забора, оставшегося позади, доходила до самого дома, и все вокруг утонуло в темноте. Ему не следовало бы приходить сюда ночью, или хотя бы фонарик захватил. Но он не ожидал увидеть здесь что-нибудь подобное. А чего же он ждал? Ответа на вопрос не было.