Лицо Марка, хоть и симпатичное, приобрело брюзгливое выражение. Джон не в первый раз замечал кисло опущенные уголки рта, сжатые ноздри, глубокие морщины на лбу.
Он начал рассказывать о своем браке, непринужденно перейдя от неприятия скупости Джона к осуждению расточительности его бывшей жены. У Джона была в запасе еще одна бутылка вина, он пошел за ней на кухню и задержался у окна.
Сад за домом даже в этот унылый пасмурный вечер казался маленьким чудом. В приглушенном свете уличных фонарей от цветущих фруктовых деревьев исходило бело-розовое сияние. Маленький пруд походил на зеркало в каменной оправе. Под деревьями тюльпаны закрыли на ночь свои головки-бокалы, и сейчас рассмотреть, какого они цвета, невозможно. Но днем они радовали глаз ярко-розовыми, пурпурными, желтыми и золотистыми красками.
Джон достал из холодильника бутылку вина и вернулся в гостиную. Его нисколько не интересовало, там Марк или он ушел, как и не задевали его придирки. Вино сделало свое дело, приглушив остроту восприятия действительности. Джон снова развернул газету и продолжил лениво разыскивать какие-нибудь ссылки на банду или пользующийся плохой репутацией синдикат.
Но Марка выпивка никогда не смягчала.
— В конце концов, ты мог бы обратить свое внимание на то, что я тебе рассказываю?! Ты, возможно, единственный человек, которому я так широко открыл душу. В конце концов, огромная наглость предпочесть колонки этой местной газетенки.
— Извини, — рассеянно ответил Джон, лихорадочно соображая, не связаны ли с шифровками эти двое мужчин, которых днем раньше Государственный суд обвинил в хранении героина. Одного из них звали Брюс, правда, фамилия — Чамберс.
— О чем ты думаешь? — неожиданно задал вопрос Марк.
— Да так, ни о чем, — только и смог ответить Джон. Вряд ли то, о чем он действительно думал, заинтересует Марка. Лучше сказать что-нибудь, что доставит ему удовольствие. — Я только что вспоминал о Черри.
— Что? О чем ты вспоминал?
— Как она, бывало, проводила много времени с нашей престарелой соседкой. Миссис Чамберс почти не вставала с постели. И Черри ходила для нее за покупками, сидела с ней, просто вот так забегала и сидела со старушкой. Ведь она была очень добрая, заботливая девочка, да? Ты же сам знаешь, конечно.
— Ты совсем не разбираешься в женщинах, Джон, — сказал Марк. — В твоей жизни было три женщины — твоя мать, Черри и твоя жена, но ты ничего не знаешь ни об одной. Ты не знаешь женщин совсем.
— Ты так говоришь о женщинах, будто они не из того же теста, что и мужчины, — запротестовал Джон.