Я вернулся и вновь обратился к арестанту.
- За что Каиафа тебя не любит?
- Не знаю, доминус.
- Не морочь мне голову, мальчик! Никто не будет писать ложные доносы просто для развлечения. Что ты не поделил с вашим жрецом?
- Мне нечего с ним делить, - Иешуа пожал плечами, - он богатый человек и глава Синедриона, а я нищий странник.
Да, казалось бы, нечего. Вот это и странно. Ладно, зайдем с другой стороны.
- А чем ты занимаешься, Иешуа из Назарета? Что ты бродяжничаешь, я уже понял, но чем ты живешь?
- Поверь мне, доминус, я не вор и не…
О, боги! Как меня утомила манера азиатов давить на доверие. «Поверь, это плоды лучшей смоковницы на всем Синае», кричит торговец, пытающийся сбыть лежалые фиги.
- Второй, - перебил я, - второй и последний раз говорю, не морочь мне голову, если не хочешь близко познакомиться с моим жезлом. А он весьма тяжел, ты понимаешь?
- Понимаю, доминус.
- Хорошо. Я задал тебе вопрос, чем ты живешь? Меня не интересует, кем ты не являешься. Я хочу знать, как ты получаешь еду, одежду, кров и деньги.
- Когда нечего есть, я ловлю рыбу или, бывает, за небольшие деньги делаю какую-нибудь плотницкую работу. Еще иногда я помогаю писать письма, а иногда я лечу людей. За это я платы не требую, но мне дарят что-нибудь из благодарности. Иногда добрые люди просто дают мне еду или несколько монет.
- Просто дают? То есть, ты попрошайничаешь?
- Нет, доминус. Я рассказываю людям о разных вещах.
- О каких вещах?
- Понемногу о всех вещах, что происходят на небе и на земле.
- Ты философ? Или, может быть, прорицатель, и разговариваешь с богами?
- С одним богом, доминус. Есть только один бог.
- Только один бог, говоришь? Может быть, может быть. То же сказано у Платона, и так же говорят адепты Митры, Непобедимого Солнца. То же самое говорят ваши жрецы. Парсы же говорят, что богов два, добрый и злой. Гесиод рассказывал о многих богах, а Сократ полагал, что богов нет вовсе, а есть лишь гении. С другой стороны, Эпикур доказывал, что если даже есть боги, то они пребывают в идеальном блаженстве, и им до нас нет никакого дела. Как и нам до них. Так с каким богом разговариваешь ты? С неназываемым богом иудеев? С солнечным Митрой? Или с первоначалом всех форм и вещей, что у Платона?
Иешуа пожал плечами:
- Мне кажется, все эти достойные люди говорили об одном и том же боге. Только представляли себе его по-разному.
- Что ж, это не самая глупая мысль. Нечто подобное говорил Ксенофан, представлявший бога в виде идеальной сферы, не схожей ни с живыми существами, ни с небесными светилами. Так что ты говорил об этом одном боге?