* * *
Я мог бы во всех подробностях описать дальнейшие месяцы. Они были заполнены многими делами, любовными связями, строительными работами. Но я опускаю все это. Опускаю. Опускаю. И сразу подхожу к марту следующего года. Иными словами, опять к холоду. Те три месяца, что Магдалена была у матери, Джулия и Анна жили вдвоем на Искье.
А в следующие три месяца, когда малышку привозили в Италию, Джулия проводила будни в Неаполе. Но на выходные они с девочкой ехали на остров.
* * *
В объятиях Джулии Анна стала настоящей итальянкой.
Вновь обретенное сексуальное вожделение украшает тело, озаряет все окружающее, очищает воздух.
Они шагали, держась за руки. Поднимались на кручу над морем. Не разговаривали.
Анна несла пляжные полотенца.
Джулия тащила свои дурацкие глянцевые журналы. Их сандалии оставляли борозды в раскаленной пыли.
Магдалена семенила сзади, метрах в десяти от них, распевая песенки, хныкая от усталости, спотыкаясь и зевая.
Все трое загорели до черноты.
Даже у Джулии кожа перестала краснеть под солнцем и постепенно становилась бронзовой.
* * *
Джулия сидела на стареньком «честерфилдовском» диване, подобрав под себя босые ноги, держа бокал белого вина и грызя арахис. Вдруг Магдалена прошептала:
– Ой, котеночек!
И действительно, с террасы в комнату заглядывал котенок.
Анна вышла из душа голая, мокрая, с полотенцем в руке.
– Ты видишь? – спросила Магдалена.
– Какой красавчик!
Анна открыла пошире балконную дверь. Бросила на пол полотенце и опустилась на колени перед котенком.
– А ты и правда красивый, – сказала она.
– Смотри, какое у него черное пятнышко! – сказала Магдалена.
– Ты думаешь, это знак? – спросила у нее Анна.
* * *
Лена заснула, уткнувшись личиком в живот Джулии.
Они лежали на диване.
Джулия потягивала свое белое вино, листала журналы, купленные на Корсо-Колоцна, грызла арахис, а Магдалена вздрагивала и глубоко, изнуренно вздыхала во сне.
Анна сидела на плиточном полу в самом прохладном углу комнаты, сбоку от камина, спиной к черной вулканической стене, держа на коленях развернутую партитуру.
Косой, упорный дождик мешал видеть бухту. Обитатели острова не желали выходить за порог. Однажды утром, поднимаясь в микротакси наверх с почты (почтовое отделение располагалось на главной улице, ведущей в порт), я смутно увидел в парной грозовой хмари старую сосну, уцепившуюся корнями за скалу над пляжем и служившую ориентиром ее дома. Я остановил водителя.
Мелкий, но частый дождь почти полностью скрывал тропинку.
Я никогда не расставался с «ташкой» (кавалерийской сумкой с двумя огромными карманами), куда складывал все необходимое. Открыв ее, я разгреб книги, нашарил свой мобильник и прямо из деревянной будочки микротакси позвонил Анне, желая убедиться, что мой подъем к ней на гору не будет напрасным. Мы давно уже стали друзьями. И часто виделись, когда Джулия жила в Неаполе. Я привозил ей сигареты.