— Доброе утро, — промурлыкал он. — Как себя чувствуешь?
Его глаза изучающе пробежались по моему лицу, словно вопрос содержал в себе нечто большее, чем простую вежливость.
— Хорошо, спасибо.
Мне всегда было хорошо — и даже лучше, чем просто хорошо, — когда он был рядом.
Его взгляд упал на круги у меня под глазами.
— У тебя усталый вид.
— Никак не могла заснуть, — призналась я, неосознанным движением перебрасывая волосы на плечо, чтобы было за чем спрятаться.
— Я тоже, — поддел он меня, заводя двигатель. Я уже начала привыкать к тихому урчанию «Вольво». Наверняка рев мотора пикапа здорово меня напугает, когда придется снова сесть за руль самой.
Я засмеялась.
— Не сомневаюсь. Но все же я спала чуть дольше, чем ты.
— Бьюсь об заклад, что да.
— Так что ты делал этой ночью?
Он засмеялся.
— Даже не думай. Сегодня я задаю вопросы.
— Да, правда. И что ты хочешь узнать?
Я наморщила лоб. Никак не могла понять, что было такого интересного в моей скромной персоне?
— Какой твой любимый цвет? — с убийственной мрачностью спросил он.
Я закатила глаза.
— Каждый день по-разному.
— Какой твой любимый цвет сегодня? — на его лице застыло торжественно-строгое выражение.
— Наверное, коричневый.
Я часто одевалась по настроению.
Он фыркнул, растеряв всякую серьезность.
— Коричневый? — недоверчиво спросил он.
— Конечно. Он теплый. И, знаешь, мне его не хватает. Все, что должно быть коричневым — земля, скалы, стволы деревьев — здесь покрыто какой-то хлюпающей зеленой кашей, — пожаловалась я.
Казалось, мой короткий монолог его очаровал. Он внимательно посмотрел мне в глаза.
— Ты права, — снова серьезно сказал он. — Коричневый действительно теплый.
Он быстро, но все равно как-то нерешительно протянул руку и убрал волосы мне обратно за спину.
Мы уже подъехали к школе. Он развернулся ко мне, загоняя машину на парковку.
— Какой диск сейчас у тебя в CD-плеере? — спросил он с таким лицом, словно хотел вырвать у меня признание в убийстве.
Я поняла, что так и не вынула диск, подаренный Филом. Когда я назвала имя группы, он немного странно улыбнулся краем губ и открыл ящик под CD-плеером в машине. Там в страшной тесноте лежали десятка три дисков. Он выудил один и протянул мне.
— Дебюсси и это? — он поднял вверх одну бровь.
Такой же диск, как у меня. Я разглядывала знакомый рисунок на обложке, не поднимая глаз.
Так продолжалось весь день. Провожая меня на английский, встречая после испанского, сидя рядом в столовой, он не переставая расспрашивал обо всех, даже самых незначительных, подробностях моей жизни. Какие фильмы я люблю, а какие терпеть не могу, места, где я побывала и мечтаю побывать, и книги — бесконечно, книги.