Несмотря на то, что Кэтрин была тогда ещё маленькой, она запомнила своего отца как беспринципного и безжалостного человека, и потому легко поверила в эту историю. И всё же отстранённо спросила:
— Почему он вам не помог?
— Брата полностью устраивала его жизнь — он получал всё самое лучшее, даже пальцем не пошевелив. Мать исполняла любой его каприз. И эта эгоистичная свинья предпочла принести меня в жертву, лишь бы сохранить своё комфортное существование. Он поступил, как типичный мужчина, — она на мгновение замолчала. — Вот так я и стала шлюхой. И долгие годы молилась о спасении, но Бог не слышит молитвы женщин. Он заботится лишь о тех, кого сотворил по своему образу и подобию.
Удивлённо скосив на тётку глаза, Кэтрин с огромным трудом пыталась удержаться на поверхности сознания.
— Тётя, — осторожно произнесла она, — тогда почему вы приказали доставить меня сюда? Если с вами поступили так жестоко… зачем делать то же самое со мной?
— Почему ты должна избежать доли, которая не миновала меня? Я хочу, чтобы ты оказалась в моей шкуре. Так же, как я когда-то повторила судьбу матери.
Да… это был самый страшный кошмар Кэтрин. Она боялась, что, оказавшись в губительных условиях, зло, скрытое в её собственной природе возобладает над тем чистым и достойным, что есть в её душе.
Кроме… одного, чего не удастся победить никакому пороку.
Одурманенный мозг Кэтрин ухватился за спасительную мысль и принялся, поворачивая, рассматривать её со всех сторон. Прошлое больше не превратится в будущее.
— Я не такая, как вы, — медленно произнесла она. — И никогда такой не стану. Мне очень жаль, что с вами так поступили, тётя. Но я желаю для себя другой жизни.
— Теперь за тебя буду выбирать я.
Несмотря на наркотический дурман, в котором пребывала Кэтрин, она пришла в ужас, услышав вкрадчивый тон Алтеи.
— Ты либо выполнишь свои давние обязательства перед лордом Латимером, — продолжила Алтея, — либо станешь так же, как я, обслуживать клиентов в борделе. Итак, каков твой выбор?
Кэтрин отказывалась выбирать.
— Не имеет значения, как вы со мной поступите, — произнесла она всё ещё слабым от дурмана, но полным убеждённости в собственной правоте голосом. — Ничто не изменит того, кто я есть на самом деле.
— И кто же ты есть? — слова Алтеи сочились презрением. — Приличная женщина? Или считаешь, ты слишком хороша для этого места?
Голова Кэтрин отяжелела, и она не могла больше удерживать её прямо. Откинувшись на диван, она склонила голову на плечо:
— Я — женщина, которую любят.
Для Алтеи такой ответ явился самым разрушительным, самым болезненным ударом. И более всего потому, что слова эти были чистой правдой.