— Звучит, как описание ада, — прошептала Кэтрин.
— Да. И ад явно был местом, где я хотел оказаться. Кто-то принёс мне трубку. С первой затяжкой я почувствовал себя настолько лучше, что почти зарыдал.
— И на что это похоже? — спросила она, стискивая его руку.
— Внезапно ты приходишь в согласие со всем миром, и ничто, независимо от того, насколько мрачен или мучителен тот, не может изменить этого ощущения. Представьте, как вся вина, страх и ярость, которые вы когда-либо испытывали, уносятся ветром словно пёрышко.
Возможно, когда-то Кэтрин и строго осудила бы его за потакание такому пороку, но сейчас она чувствовала лишь сострадание. Она понимала боль, которая ввергла его в такую пучину.
— Но это чувство долго не длится, — пробормотала она.
Он покачал головой:
— Нет. И когда оно уходит, тебе становится ещё хуже. Ты ни от чего не можешь получить удовольствия. Люди, которых ты любишь, не имеют значения. Всё, о чём ты можешь думать, это опиумный дым и время, когда ты сможешь снова его вдохнуть.
Кэтрин разглядывала его профиль. С трудом верилось, что это тот же самый мужчина, которого она высмеивала и презирала весь прошлый год. Казалось, ничто не имеет для него значения — он выглядел пустышкой, потакавшим своим слабостям. В то время как на самом деле всё было совсем иначе.
— Что заставило вас остановиться? — осторожно поинтересовалась Кэтрин.
— Я достиг того состояния, при котором даже мысль о том, чтобы жить дальше, слишком утомительна, чёрт побери. Я уже взял в руку пистолет. Меня остановил Кэм. Он сказал мне, что цыгане верят, если слишком сильно скорбишь, то превращаешь дух покойного в призрак. Я должен позволить Лоре уйти, сказал он. Ради неё же, — Лео взглянул на Кэтрин, приковывая её своими голубыми глазами. — Я так и сделал. Должен был. Я поклялся бросить опиум, и с тех пор ни разу не коснулся этой гадости. Господи боже, Кэт, вы не представляете, как это было трудно. Я должен отказываться от любой возможности. Если я оступлюсь хоть раз… Я могу оказаться на самом дне ямы, из которой никогда не смогу выкарабкаться. Я не могу рисковать. Не буду.
— Лео… — она заметила, как он удивлённо моргнул. Это было впервые, когда она назвала его по имени. — Примите лауданум. Я не позволю вам упасть. Я не позволю вам превратиться в дегенерата.
Его рот скривился:
— Вы предлагаете взять меня под свою ответственность?
— Да.
— Я слишком упрям, чтобы вы смогли справиться со мной.
— Нет, — решительно возразила Кэтрин, — вы не такой.
За долгим изучающим взглядом последовал грустный смешок. Словно Кэтрин была человеком, которого, судя по его опыту, не стоит недооценивать.