Кэм удивлённо приподнял бровь:
— Что плохого в детях?
— Они непослушные. Мешают. Плачут, если что-то идёт не так, как им хочется. Если я захочу такую компанию, то для этого у меня есть друзья.
Усевшись на стул, Кэм вытянул длинные ноги и посмотрел на Лео с обманчивой беззаботностью.
— Тебе придётся решить, как поступить с Маркс. Так продолжаться не может. Даже для Хатауэев, это … — он помедлил, подбирая нужное слово.
— Неподобающе, — закончил за него Лео.
Рэмси прошёлся по комнате туда и обратно. Остановившись возле холодного, тёмного камина, он положил руки на каминную полку и опустил голову.
— Роан, — осторожно начал он, — ты видел, каким я был после смерти Лоры.
— Да, — Кэм помолчал. — Как сказали бы цыгане: ты был человеком, который слишком сильно горевал. Ты удерживал душу возлюбленной между небом и землёй.
— Или так, или я сошёл с ума.
— Любовь — одна из форм безумия, не так ли? — прозаически спросил Кэм.
Лео грустно усмехнулся:
— Для меня, бесспорно.
Оба погрузились в молчание. А затем Кэм тихо спросил:
— Лора, всё ещё с тобой, phral?
— Нет, — Лео уставился в пустой камин. — Я примирился с тем, что она ушла. Я больше не грежу о ней. Но я помню, каково это пытаться жить, когда внутри тебя всё умерло. Теперь это было бы ещё хуже. Я не смогу пройти через это снова.
— Кажется, ты думаешь, что у тебя есть выбор, — сказал Кэм. — Но ты ошибаешься. Любовь выбирает тебя. Тень движется туда, куда укажет солнце.
— До чего же я люблю цыганские поговорки, — восхитился Лео. — А ты так много их знаешь.
Поднявшись со стула, Кэм подошёл к буфету и налил себе бренди.
— Надеюсь, ты не лелеешь мысли сделать её своей любовницей, — сухо произнёс он. — Ратледж просто четвертует тебя, и не посмотрит, что ты его шурин.
— Нет, исключено. Сделав её своей любовницей, я наживу больше проблем, чем решу.
— Если ты не можешь оставить её, не можешь сделать своей любовницей и не можешь на ней жениться, единственный выход — отослать её отсюда.
— Это самое благоразумное решение, — мрачно согласился Лео. — Но оно мне совершенно не нравится.
— Упоминала ли сама мисс Маркс, чего хочет?
Лео покачал головой:
— Она боится посмотреть правде в глаза. Потому что, помоги ей Бог, она, вероятно, хочет меня.