– Нет, ну вы посмотрите, как она держит вилку! – призывала мама гостей за столом. – Можно подумать, она выросла на скотном дворе. А лицо? От ее кислой физиономии у всех портится аппетит. Что ты молчишь? Изволь отвечать, когда с тобой мать разговаривает.
Повисала неприятная пауза, и мама спешила заполнить ее.
– Ну кто бы мог подумать, что моя дочь вырастет такой унылой серой мышью? И главное, ничего не хочет в себе менять. Посмотрите на эти зализанные волосы, на эти поджатые губы!
Некоторые мамины подружки считали такие вещи проявлением истинной родительской любви.
– Твоя мама так за тебя переживает, она хочет чтобы ты была лучше всех, – объясняли Нике.
Дядя Володя никогда не решался возразить, заступиться, потому что заранее знал, любое возражение только подольет масла в огонь и будет еще хуже. Он жалел Нику, говорил ей ласковые слова, гладил по голове, объяснял, что она хорошая девочка, ни в чем не виновата, просто у ее мамы тяжелый период. Но он часто уезжал в командировки, и Ника оставалась с мамой вдвоем. С каждым разом это было все трудней.
– Я видеть не могу этот твой хвостик на затылке! – кричала мама. – Серая мышь! Ты должна изменить прическу. Ну-ка поди сюда! – мама принималась расчесывать ей волосы, больно дергала, сооружала на голове нечто замысловатое и, по мнению Ники, совершенно уродливое.
Но свое мнение лучше было держать при себе. Мама не терпела возражений. Даже молчаливых.
– Что у тебя с лицом? Ты чем-то недовольна? – спрашивала она, и Нике тут же хотелось убежать, спрятаться, забиться под стол.
– Ты можешь хотя бы иногда улыбаться? Ну?! Меня тошнит от твоей мрачности. Мне жить не хочется, когда я вижу твое лицо. Если бы ты была нормальным, веселым ребенком, твой отец никогда бы не повесился! Слушай, ты можешь улыбнуться? Ты можешь что-то сделать со своими глазами? Не смей на меня так смотреть!
У Ники каменели лицевые мышцы, и ей казалось, она больше не сумеет улыбнуться никогда в жизни.
Мама кричала до тех пор, пока Ника не начинала плакать. Потом тут же успокаивалась и переставала замечать Нику. Бойкоты длились от трех дней до недели и завершались бурным примирением. Мама целовала и обнимала Нику, с придыханием повторяя:
– Девочка моя, бесценная моя, единственная, ты моя жизнь, ты мое счастье…
Нике чудилось, что в углу спрятана кинокамера, и мамин сухой жадный глаз едва заметно косит в сторону невидимого объектива.
В семьдесят шестом году известный итальянский режиссер задумал создать собственную киноверсию пьесы Чехова «Вишневый сад». На роль Раневской он решил пригласить русскую актрису. В число претенденток попала Виктория Рогова. Это явилось полной неожиданностью для всех, кроме самой Виктории.