– Послушай, а где ты взяла этого гомосексуалиста с «Запорожцем»? – спросила синяя дама.
– Почему ты решила, что он гомик? – хихикнула бродяжка.
– У него грим на лице.
– Надо же, а я не заметила. – Тоже мне, художница… Может, у того бомжа с родимым пятном тоже был грим?
– Перестань. Бомж был натуральный, и пятно натуральное. А тот тип с «Запорожцем»… да что я, в самом деле, разглядывать его буду?
– Так где ты его подцепила?
– Мы же решили, что я закажу такси. Ну вот, я прошлась по стоянке у гостиницы. Спрашивала всех подряд, сколько это будет стоить – подъехать завтра к концертному залу и оттуда в аэропорт. Все заламывали такие суммы, что у меня волосы вставали дыбом. Я просто из принципа не хотела им уступать. А этот попросил немного.
– Значит, ты решила сэкономить.
– Конечно. Я же не такая богатенькая, как ты.
– Прости, но расплачивалась я…
– А разве плохо, что я сэкономила твои деньги? Кто-то нажал кнопку вызова, и стюардессе пришлось уйти в другой конец салона, не дослушав разговор.
Веронике Сергеевне было тридцать семь, но выглядела она лет на десять моложе. Прямая, тонкая, легкая, никаких морщин, чистая гладкая кожа. Довольно широкие бархатно-черные брови, и такие же черные густые ресницы, не требующие туши. Это создавало странный контраст со светлыми, орехового оттенка волосами и светло-карими глазами, цвет которых менялся в зависимости от освещения. В полумраке они казались почти черными, как горький шоколад, при ярком солнце становились прозрачными, как гречишный мед.
Впрочем, ничего шоколадного и медового не было в ее взгляде. Она редко улыбалась, и лицо ее казалось слишком строгим для молодой красивой женщины, у которой все в порядке.
На самом деле, Ника родилась с такими глазами. И в пять лет, и в пятнадцать у нее был взгляд сорокалетней женщины, грустный, бесстрашный, всепонимающий.
– У этого ребенка невозможные глаза, – сказал Сергей Александрович Елагин, когда впервые увидел свою дочь, недельного младенца. Он побаивался младенцев. Не знал, как притронуться, как взять на руки. Девочка казалась ему такой хрупкой и беззащитной, а собственные руки такими грубыми и неловкими, что Сергей Александрович только смотрел на ребенка. Любовался. Пытался угадать, что там происходит в новорожденной таинственной душе, как преломляется мир этим странным взглядом. Елагин даже стихотворение написал о том, что глазами детей глядят на людей ангелы. Впрочем, в ангелов он не верил. Это был просто поэтический образ.
Только через месяц он решился взять дочь на руки. Его попросил об этом корреспондент популярного молодежного журнала. Это так трогательно – известный поэт, киносценарист с семейством. Жена, молодая, очень красивая киноактриса Виктория Рогова, и крошечная девочка, младенец во фланелевом чепчике, с огромными, невозможными глазами.