И вот привезли нас, военных строителей, 30 декабря из лесу в цивилизованное лоно казармы. Это надо видеть, как, через борт ЗИЛ-157 перепрыгивают вернувшиеся с лесоповала солдаты: грязные, задымленные, голодные, агрессивные. Грабари, лесные волки, чокера и мазуты — то есть лесовальщики и трактористы с самосвальщиками и экскаваторщиками. Со страхом глядят на них казарменные «аристократы» — разные там каптеры и кадровые дежурные-дневальные. Не попадись сейчас под руку лесному грабарю — зашибет. Руки вальщика — что стальные тиски. Один раз хлеборез возразил что-то бригадиру — и попал в госпиталь с переломанной ногой. Вечером 30-го мы поужинали, помылись в бане и сладко поспали на белых простынях.
А на следующий день меня нашел главный механик нашего леспромкомбината.
— Ты водитель МАЗа?
— Ну, — говорю.
Перед начальством мы, лесные, не очень-то прогибались, говорили скупо, с достоинством.
— Значит, так, — сказал мне майор, — в клубе надо до обеда поменять водяной насос, тогда кочегары смогут запустить отопление. И вечером в нем смогут выступить ленинградские артисты. Кровь из носу, но к обеду насос поставить. Даю тебе двух дневальных в помощь.
На последнюю фразу я скривился — от этих казарменных сачков проку мало. Только жрать да харю давить могут. Но ответил равнодушно:
— Ладно, че там, сделаем.
— Вот и хорошо. Давай, воин, вперед — за орденами!
С этой клубной кочегаркой нашему гарнизону хронически не везло. Только наладят отопление — опять какое-нибудь ЧП. Поэтому фильмы смотрели в промороженном насквозь зале. В нем было холоднее, чем на улице, а на улице — до минус сорока. Солдаты называли клуб рефрижератором, и смотрели там фильмы в холода только новобранцы. Остальные предпочитали спать в теплой казарме.
В последний раз кочегарка клуба элементарно взорвалась. Дежурили в ней посменно, через двенадцать часов, два военных строителя: хохол и дагестанец Мальсагов. И вот как-то вечером Мальсагов, сменяя хохла, спросил его:
— Вода есть в котле?
В смысле если мало, то надо будет подкачать воду в котел ручным насосом.
— Трошки е, — ответил напарник.
— Я не понял — есть или нет?
— Та я ж кажу, шо е трохи.
Что такое трохи, Мальсагов не знал, понял лишь, что вода в котле «е». Есть, значит. Ну и ладно, значит, подкачивать не надо. Лишний раз работать тоже никому не охота. Где-то около полуночи Мальсагов пошел в казарму к землякам попросить курева. А воды в котле было действительно «трошки», на нижнем уровне. И с вечера еще убавилось. И котел без воды просто взорвался. Повезло дагестанцу, что в казарму ушел.