— Вы хотели меня видеть, сударь?
— Да, сударыня, хотел.
Он медленно прошел и придвинул кресло, сел в него и только тогда посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Как на свидании, время остановилось. Мы смотрели друг на друга, не решаясь произнести и слово. К чему они, когда вина графа читалась в каждом жесте, а я… я просто не могла говорить, боясь разреветься о того, что по своей глупости, причинила слишком много страданий его душе.
Так и молчали до того момента, пока вошел лекарь и бесцеремонно выпроводил графа за дверь, напоминая ему, что для скорейшего выздоровления мне нужен отдых и покой.
Не давая воли чувствам и размышлениям, я уснула. Незамедлительно воспользовалась советом ле Одуэна, состоявшим в том, что нужно больше спать. Теперь мне очень хотелось выздороветь для новой жизни.
Утро выдалось серым и дождливым. Генрих Валуа до омерзения не любил такие дни. Они тянулись, казалось, до бесконечности, заполненные унылостью и тоской.
Только Шико мог поднять ему настроения веселыми байками, анекдотами или розыгрышами. От некоторых из них Генрих смеялся до колик в животе. Сегодня же все шло совсем не так, как обычно. Шут был понур, отвечал невпопад и уже битый час сидел на полу его опочивальни в одной и той же позе.
— Шико, друг мой, ты грустишь? — король с любопытством рассматривал задумчивого и как-то странно притихшего друга. Тот, не шелохнувшись, смотрел безотрывно на огонь в камине уже довольно продолжительное время, не обращая никакого внимания на Его Величество, — Уж, не заболел ли ты?
— Нет, что ты, Генрих? Шуты никогда не болеют и не грустят, это всего лишь маска, — возразил вдруг Шико, встрепенувшись. Он лучезарно улыбнулся и состроил уморительную гримасу, вызвав усмешку короля. — Я репетирую, друг мой, новую пьесу для тебя. Только и всего!
— Хорошо, если так. Чем ты меня порадуешь, Шико?
— Тебе будет очень интересно, дорогой мой Генрих, обещаю. Теперь же позволь мне покинуть тебя. Есть одно очень важное дельце, — подскочил шут на ноги и направился к двери, но остановился на возглас Генриха:
— Ну, вот! Дела для тебя важнее, чем король!
— Что ты?! Что ты! Нет ничего важнее тебя, Генрих! Я же стараюсь для нас обоих.
— И для государства!
— Вот именно! — воскликнул Шико, упархивая летящей походкой за дверь, освободившись, наконец, от скучающего короля.
У господина шута все мысли теперь были обращены в одну сторону — Катрин. Только она сейчас заполняла каждую минуту его жизни. Шико не мог простить себе промах. Он опоздал, не успел защитить её от рокового шага. Уже на полпути к Собору, мэтр понял, что его обманули. Не даром госпожа де Шнур так легко сдалась под его натиском. По последнему указу Генриха — дуэли были запрещены, и вряд ли граф являлся настолько безрассудным, чтобы устраивать её прилюдно.