— А, спорим, знал! — я оттолкнул его, подхватил со спинки дивана халат и спрятался за занавеской. — Спорим, вы здесь все заодно!
— Гвоздик, ты рехнулся! Мы же вместе… ты же сам… я же думал — денег заработаем…
— Не надо песен! Я давно понял, что Президент — это ты! — я относительно оделся и вышел.
У маркиза наконец проснулось подавленное интоксикацией чувство юмора: он скорчил мне рожу.
Рожа удалась, хотя автор не сильно напрягался.
Федор Федорович, тем временем, залез в кожаный портфель, по виду набитый бодибилдинговыми Оскарами:
— А я, значить, сейчас докажу, что Сергей Сергеевич проспорил, — он протянул нам свернутый в трубочку лист.
Пока Липский его разворачивал, блондинка вышла из ванной и остановилась за спиной куратора.
— Смотри! Про нас в газете написали! — поразился маркиз.
Я отобрал бумагу — это оказалась распечатка “раздела происшествий” лондонских “Утренних новостей” — и начал читать:
— В два часа ночи, на обочине проселочной дороги в окрестностях Дорчестера дорожная полиция обнаружила горевший форд «Эскорт» с одним женским и двумя мужскими трупами в салоне. Тела были обожжены до неузнаваемости, но разбросанные в районе катастрофы вещи и документы позволили установить личности погибших. Ими оказались русские бизнесмены, приехавшие в Великобританию для…
— Ах ты, гнида корабельная!.. — заорал Веник и, вытянув вперед длинные руки, бросился на старика. — Ты у меня щас сам будешь обожжен до неузнаваемости!
Перегнувшись через письменный стол, он схватил побледневшего куратора за воротник, приподнял с дивана и начал трясти.
Я хотел оттащить Липского, но блондинка среагировала быстрее.
Что-то она такое сделала: рукой взмахнула, вроде как отталкивая Веника.
Мне показалось, что она до него даже не дотронулась, однако тот охнул и с исказившимся от боли лицом отступил на шаг, а куратор благополучно придиванился.
Тоже со звуком, если так можно выразиться.
Правая рука маркиза повисла плетью, а глаза заполнились влагой.
Я обнял его за костлявые плечи и утащил в сторону кровати:
— Ты чего, мертвый труп, распоясался? Думаешь, обуглился до неузнаваемости, так всё можно?
— А не надо было его выпускать! — покаялся Федор Федорович, поправляя выбившуюся рубашку. — Тоже мне, интеллигентный ученый называется… алкоголик — вот вы кто, господин Липский! Бросаетесь на меня как дикий зверь из зоопарка, а ведь я вам ничего плохого не сделал. Я человек маленький…
— Ну, хунхуза, сука китайская, подожди! — зашипел раненный в руку Веник, с ненавистью глядя на блондинку. — Я тебе покажу каратэ — ломом по башке. Все приёмчики забудешь!