— С какой?
— Ну, они полностью доверяют моему выбору, потому что никого больше это не колышет. Возьму плохого напарника — мне же будет тяжелее. Взял бы жену, но негде!
Веник тоже всех устраивал с оговорками. И то не надолго.
Мы свернули, проскочили узкий дугообразный тоннель и вскоре припарковались напротив красивого трёхэтажного особняка с гипсовыми всадниками на циркульном фронтоне.
Никакой вывески над входом не было, но у резных дубовых дверей дежурил хмурый охранник в пятнистой униформе.
И откуда только берутся эти охранники? Вид у него был вовсе не грозный, а нелепый — как у пингвина в леопардовой шкуре. Тоже, наверное, замаскированный кандидат наук.
Липский молча кивнул ему и, с решительностью налогового инспектора, проследовал внутрь. А я просочился следом, испытывая маловразумительное желание извиниться и объяснить пингвину, что пришел по чистой случайности.
Миновав короткий коридор и ещё одну дверь, мы оказались в большом прямоугольном зале, разделенном на две половины черной пластиковой стойкой.
На противоположной стороне увлеченно болтали две высокомерные особы женского пола в индейской боевой раскраске, не удостоившие нас даже взглядом.
Почему-то я сразу решил, что они лесбиянки и, утратив естественный интерес, осмотрелся.
Безжизненный свет люминесцентных ламп резал глаза и проявлял погрешности декора, который, вместо подобающей солидности, придавал помещению вид вновь отремонтированного привокзального буфета. В лучших железнодорожных традициях пол здесь был покрыт уродливым рыжим ковролином, а стены убраны корзинками с искусственной зеленью и патологоанатомическими натюрмортами, изображавшими процесс гниения различной снеди.
Нет, неубедительно как-то проникал на родную землю иностранный капитал. По всему чувствуется, что с оговорками.
Липский, тем временем, деликатно кашлянул и постучал ключами по стойке, однако индейские жены не торопились заключать его в объятия.
— И пошли они, солнцем палимы, повторяя: "Суди его Бог"! — припомнил я.
— По-моему, тут явная натяжка, — возразил Веник. — Разве, отмахав тыщщу верст, крестьянин скажет: "Суди его Бог"? Нет, после такого перехода природный русский крестьянин должен сказать… — он призадумался.
Под воздействием изуверского дизайна во мне начала нарастать тупая, беспричинная злоба. И я неожиданно рявкнул:
— Девушки, пиво есть?
Те разом обернулись и с удивлением уставились на нас.
— Мы к господину Шривастава, — укоризненно глянув на меня, разрядил атмосферу партнер. — Наши фамилии Гвоздев и Липский.
Особа с прической как у Большого Змея пошушукалась с переговорным устройством, после чего из бокового коридора вышел другой академик в хаки и повёл нас запутанными переходами в недра транснациональной компании "Фарма Трейд".