Утешала мысль, что кимоно всё же лучше, чем пеньюар.
— Картина называется, — маркиз пальцами оттянул уголки глаз к вискам, — “Мудрый учитель микробиологии Хун Цун возвращается с тибетчины к любимому ученику Цун Дуну”
— Слушай, угомонись. Мне сейчас не до этово-тово.
— Угомонюсь, если дашь свой пояс. Поносить.
— А зачем тебе?
— Видишь ли, — он призадумался, — на самом деле мне нужен кожаный френч и маузер в кобуре, но, за неимением, подойдет и твой кушачок. Хочу Ларисок приструнить.
— Это кто же такие? — протягивая пояс, я почувствовал, что затевается недоброе.
— Мои секретарши. В прихожей сидят, — он завязал на животе подарочный бант.
Я наблюдал за эволюциями маркиза с напряжением начинающего воришки, до времени поставленного “на шухере”.
— Понимаешь, я у них условные рефлексы вырабатываю, — Веник распахнул дверь. — Видишь вон ту черту?
На линолеуме выделялась кривая полоска, проведенная черным маркером.
— Ну, и что это значит?
— Холоднокровней! Щас поймешь, — он переступил порог и, с видом собравшегося в побег арестанта, начал подкрадываться к черте.
Часовые, разумеется, видели действо, но пока не реагировали.
Наконец маркиз занес ногу для следующего шага и замер, удерживая её в воздухе, над самой полоской. Девицы переглянулись и встали.
— Миннегага Анатольевич, лови момент! Картина называется: "Погоня разъяренных берберов за одиноким адыгейцем", — он рванулся к выходу, но тут же повернул обратно и в три прыжка достиг спасительного порога.
Бросившиеся наперерез Лариски успели добежать только до черной линии и остановились там с недоумевающими лицами.
Случай явно выходил за рамки полученных ими инструкций.
— Видал? — гордо сказал Веник. — Уже час тренирую! Туповаты, конечно, но с другой стороны — что с них взять? Бабец есть бабец, хоть ты его в гренадера с усами переодевай.
— Да, методика почище чем у Павлова. А зачем френч и маузер?
— Френч для солидности, а маузер — чтобы бежать можно было по олимпийски, с низкого старта. Выстрел в воздух и понеслись!
Маркиз возбудился не на шутку — пришлось взять его за руку и усадить в кресло.
— А с чего это ты имидж поменял? — спросил он, поостыв. — Всю жизнь был похож на иеромонаха, а тут вырядился как хунвейбин.
— Сейчас узнаешь. Только скажи, ты свою дипломную работу хорошо помнишь?
— А то? — приосанился он. — Тогда случился настоящий триллер с погоней, кровавыми рукопашными схватками и стрельбой по македонски — из-за одной редкой книжки по палеопатологии. Ценной, как скрипка Страдивари.
Заметь, я ничего не знал, а гадюка Хобот свел с первой страницы библиотечный штамп, и попросил меня реализовать её в букинистическом магазине. Якобы паспорта у него не оказалось! Ну вот, заявляемся мы в магазин, без перчаток и париков, на лицах ни капли грима… мне-то невдомек!