— Подлечился? — бросила она негромко, вновь устремляя взгляд на площадку. — Похоже, тебя уже можно штукатурить. Вот и славно.
— Между прочим, я скучал, — прошептал Том, губами касаясь ее волос. — Сейчас объявят перерыв, пойдем пить кофе?
— Это вы в перерыве отдыхаете, — огрызнулась Джессика, не оборачиваясь, но и не отодвигаясь, — а я в перерыве работаю. Между прочим, я не скучала.
— Спасибо, — отозвался Том и едва ощутимо поцеловал мочку ее уха, — между прочим, аромат ландышей тебе не подходит. Ты должна пахнуть опунцией — это такой красивый, но очень колючий кактус.
Джессика развернулась и яростно прошипела:
— Исчезни! Я не хочу, чтобы кто-нибудь это видел и слышал. Потом про меня такое будут говорить!..
— Понял. Я испаряюсь. Найду тебя Попозже. «Все-таки я неисправимая идиотка, — подумала Джессика, заметив, что после визита Тома пришла в самое веселое расположение духа и не может подавить улыбку. — К чему это воодушевление на пустом месте? Хорошо хоть, он не видит, как я рада».
Том обнаружился в ответвлении одного из темных и полупустых коридоров: с комфортом устроившись на огромном картонном ящике, он вел оживленную телефонную беседу. Собственно говоря, Джессике в этом коридоре делать было нечего — она забрела сюда, именно желая найти Тома, но показывать это не собиралась ни в коем случае. Заметив его издалека, Джессика небрежно помахала рукой, но не снизила скорости, демонстрируя, что куда-то торопится по крайне неотложному делу. Поддержать впечатление были призваны коробки с акриловыми красками, которые она носила с собой уже невесть сколько времени. Том, однако, почти в ту же секунду убрал телефон и спрыгнул с ящика. Джессика, словно нехотя, направилась к нему.
— Вот ты где! Вижу, почти в норме? Синяки, правда, проявились — на подбородке и под глазом, но их легко затонировать. Ну, что сказал доктор?
— Он сказал: «О-о-о-о!» А потом я сказал: «О-о-оо!», потому что он полез ко мне с такими инструментами, Джесси… Острыми, блестящими… Знаешь, один мой знакомый пошел к стоматологу. Врач ему говорит: «Что вы кричите, я еще не дотронулся до вашего зуба?» А мой знакомый отвечает: «Зато вы стоите на моей больной ноге!»
— Томми, заткнись. Твои байки меня утомляют. Будешь теперь себя беречь? Ты же должен понимать, что смазливая физиономия — твой главный капитал.
— Тысячу раз спасибо. Ты уже не в первый раз лестно отзываешься о моей внешности. Но мой главный капитал — талант.
— Сколько же в тебе хвастливого самодовольства, поросенок…
Неверное определение, снежная королева. Это вполне обоснованное и спокойное чувство уверенности в своих силах. Подарок мне ты так и не приготовила? Неужели я зря надеялся?