Голос прерывался на чужых словах, но не ломался, с каждым произносимым звуком становясь все тверже, все уверенней, и ветер затих, придавленный силой, к которой взывала Лили.
Ночь, казалось, застыла вокруг них, как и вампиры, которых она не слышала, но ощущала рядом.
Теперь, главным было не сбиться, не ошибиться…
Слишком древним было то, к чему Лилиана взывала.
Запретным. Неприкасаемым. Непроизносимым…
Пальцем, испачканным в собственной крови, Лили потянулась, стараясь нащупать лоб Теодоруса…. и с ужасом ощутила, как скользит ее рука по его коже…, которая становилась подобной песку на ощупь…
Страшная реальность… В тысячи, десятки раз ужасней той, что сразила Лили несколько минут назад, забрала у нее дыхание…
Она не успеет.
Не сможет вовремя нанести все символы.
У Лилианы был способ, и не было пути для его реализации!!
Будь проклят этот мир! Будь прокляты те дети, что сделали ее слепой!
Она могла вернуть его… и не имела времени сделать это….
Лилия ощущала себя раззможенной от понимания, от надежды…, от опустошенности из-за ее невозможности… из-за своей ущербности…
Будь проклята она сама, слепая, убогая, не способная спасти его!!
Будь проклята…
Спазм сжал ее горло, нарушая заклинание, разрывая слова, которые нельзя было прерывать…
Но тишины не последовало…
Глубокий женский голос подхватил слова, не давая прерваться заклинанию, и тонкая, сильная рука обхватила ее кисть, поднося пальцы Лилианы к коже Тео, на ощупь уже напоминающей шершавый пергамент.
— Сирина…, - яростный, почти испуганный голос Михаэля прозвучал сзади, но никто не отозвался.
Женщина начитывала заклинания, продолжая быстро помогать Лилиане, менять положение руки, чтобы та успела написать символы на теле Теодоруса.
Чувствуя себя так, словно впала в транс, не зная уже, есть ли для нее, для них, хоть какая-то надежда, она сглотнула, проталкивая внутрь себя все опасения и страхи, и снова начала проговаривать заклятие…
Заклинание зазвучало в два голоса.
Ее кисть, водимая рукой Сирины, коснулась лба, по памяти девочки пяти лет, рисуя символ.
Закрытые веки.
Она нарисовала кровью знак, ощущая, как лихорадочно стучит ее сердце, отсчитывая мгновения, словно пылинки, улетающие у нее же из-под пальцев.
Неподвижные губы, уже ставшие шершавыми…
Дыхание сбилось, но она не перестала говорить.
Грудь, над сердцем, которое было пожертвовано ради нее.
Его ладони, лишь минуты назад обнимавшие Лилию.
Лилиана писала символы, окуная палец в свою кровь, и шептала…, рыдала…, выкрикивала заклинание.
А уверенный голос Сирины вторил ей в той мертвой тишине, которая, будто, покрывалом укрыла равнину. И еще два женских голоса вплелись в этот речитатив…, не проговаривая слова, просто отдавали силу, подпитывая произносимые Лилиан и Сириной заклинания…