Но и это не помогало.
Ей хотелось кричать.
Или нет, даже не кричать, тихо выть, забившись в угол и обхватив себя руками, чтобы унять это, рвущее ее ощущение.
Стоп. Надо было сосредоточиться на занятии.
Ведь Лилиана всю жизнь мечтала о том, чтобы научиться играть на скрипке. И у нее получалось сейчас. Серьезно.
Это было не так уж и просто, но Лили столько лет пряталась в кладовке, которая примыкала к комнате сестры, и слушала, как та играла на своих занятиях, что наставления Шена ей давались очень просто.
Звуки скрипки божественно звучали в этом зале. И она, представляла их себе по звучанию, видела эти ноты, мазками вспыхивающего света, переливающиеся в полумраке зала…
У нее было богатое воображение.
Может в этом и вся беда?
Даже красота творимого ею, не приносила радости Лили в этот миг. Не было в ней того восторга, который лишь вчера переполнял Лилиану.
Шен сдержанно похвалил ее.
Да, она, в самом деле, старалась.
Но не ради похвалы. И даже, не потому, что всегда мечтала об этом. Лилиана хотела прогнать эту тоску. Это неясное ощущение, выворачивающее ее изнутри.
Потому и настойчиво заставляла себя играть, не оборачиваясь к Тео. Не разрешая себе того, чего желала больше всего — спрятаться у него на груди.
Но тогда, он будет выяснять причину.
А ее не было.
И отчего-то, сама идея найти источник этой хандры казалась Лилиане ужасной. Словно поиск причины — сделает ее материальной, неотвратимой. Превратит ситуацию в безвыходную.
Какую ситуацию? Лилиана не знала. Просто так ощущала.
Можно было посмеяться над всем этим, но она была из клана Карателей. Она имела силу. Пусть и не была инициирована. Пусть никогда и не использовала ее. Потому и боялась заглянуть внутрь себя, опасаясь того, что эта сила могла говорить. Боясь того, что терзания — наказание за преступление клятвы, данной каждым из клана.
Но и в таком случае, не поменялось бы ничего. Не для нее. Выбор уже совершен.
Закусив губу, Лили снова и снова прижимала смычок к струнам, стараясь в этой мечте, которую он ей подарил, найти успокоение, и не находила…
Тео позади нее, чуть наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и подпер подбородок ладонями, словно присматриваясь к ней.
Лилиана видела это по изменению его взгляда, по своим собственным ощущениям, по колебаниям воздуха за своей спиной.
Ей хотелось обнять его, прижаться к его губам. Чтобы прикосновением своих рук, поцелуем, он иссушил любую печаль, забрал все, что терзало ее.
Но Лили не была уверена, что не Теодорус виноват в этой тоске, снедающей ее разум.
Нет, не специально.