— В чем дело?
Амелия рассеянно на него посмотрела.
— Я заболела, — прошептала она, сглатывая слюну. — Чувствую себя так… О, Меррипен, помоги мне выйти из-за стола.
Ни слова не говоря, Кев отодвинул свой стул, встал и помог ей подняться.
Кэм, сидевший на другом конце длинного стола, встрепенулся.
— Амелия?
— Ей нездоровится, — сказал Кев.
Кэм в одно мгновение оказался рядом. Лицо его исказилось от тревоги. Он поднял Амелию на руки и, не внимая ее протестам, вынес из комнаты. Глядя на них, можно было подумать, что Амелия серьезно ранена, а не страдает от, вероятно, обычного несварения.
— Возможно, я могу помочь, — тактично предложил свои услуги доктор Харроу и, не дожидаясь согласия, опустил салфетку на стол и прошел следом за ними.
— Благодарю вас, — сказала Уин. — Я так рада, что вы оказались здесь.
Кев едва сдержался, чтобы не заскрежетать зубами от ревности, когда Харроу вышел из комнаты.
После этого у Хатауэев пропал аппетит, и, оставив еду на столе, все отправились в гостиную, чтобы там дождаться вердикта врача о том, что стряслось с Амелией. Ждать пришлось долго.
— Что с ней могло случиться? — жалобно протянула Беатрикс. — Она никогда не болеет.
— С ней все будет в порядке, — успокоила ее Уин. — Доктор Харроу отлично о ней позаботится.
— Может, мне стоит зайти к ним? — спросила Поппи. — Узнаю, как она.
Но тут на пороге гостиной появился Кэм. Он выглядел смущенным и удивленным, его глаза горели. Похоже, он искал слова. И тут он широко улыбнулся, несмотря на усилия сдержать улыбку.
— Не сомневаюсь, что у гаджо есть более тактичные выражения для этого, но я скажу просто: Амелия беременна.
Эта новость была принята радостными возгласами.
— Что сказала Амелия? — спросил Лео.
Кэм усмехнулся.
— Что-то насчет того, что это создаст неудобства.
Лео тихо засмеялся.
— Дети всегда создают неудобства. Но ей должно очень понравиться то, что теперь ей будет кого наставлять, а то ведь сестры выросли.
Кев наблюдал за Уин с противоположного угла комнаты. Его не удивило то задумчиво-грустное выражение, что появилось у нее на лице при этом радостном известии. Если бы у него были сомнения относительно того, хочет ли Уин иметь своих детей, то теперь эти сомнения точно рассеялись. Он смотрел на нее и чувствовал, как что-то теплое и густое поднимается в нем, с каждой секундой становясь все гуще, все отчетливее, пока не понял, что это было. Он был возбужден, тело его готово было дать ей то, чего она так хотела. Он так хотел держать ее в объятиях, любить ее, наполнить своим семенем. Реакция была столь варварской, столь неподобающей, что он едва не умер от стыда.