— Стоит нам уйти, как они собираются снова, — подтвердила Тоня.
— Кстати, — сказал Коновалов, — мы Тоню не зря все-таки позвали, она у нас в комитете комсомола занимается вопросами воспитательной работы, такие вот проблемы в ее ведении. И в руководство оперативным отрядом от комитета входит.
«Лучше бы на такие проблемы парня, да чтоб покрепче, — подумал Андрей. — Ну что она может, эта девица? Лекцию прочитать, «по душам» побеседовать? Лекции дело хорошее, если их слушать хотят... Попробуй усади за парту того же Мишку Мушкета! Да он со своими приятелями любого лектора свистом в угол загонит...»
— Ты, Андрей Павлович, не настраивайся на скептический лад, — будто угадал его мысли Коновалов. — Тоня Привалова, прежде чем заняться вопросами воспитания, на конвейере пять лет простояла. Так что рабочую идеологию она, можно сказать, усваивала из первоисточников, правда, Тонечка?
Привалова покраснела, и Андрей увидел, что смущение ей к лицу. Но глаза у нее оставались все такими же строгими.
— Потом — заочно институт, и все это время комсорг одного из самых беспокойных цехов...
— Не расхваливай, Коновалов, — перебила холодновато Тоня, — мы не на смотринах, а я не невеста.
— Кстати, Тоня не замужем, хотя соискателей руки и сердца хоть отбавляй.
— Перестань, — все-таки оттаяла Тоня. — Давай о деле.
В голосе у нее появились властные нотки, и стало понятно, что эта девушка умеет и командовать, и потребовать выполнения своих распоряжений. Она чуть, самую малость, смягчила тон и сразу стала очень привлекательной: и смущение и улыбка явно красили, ее, она это знала и, может, поэтому из всех сил старалась казаться неприступно строгой. Андрею захотелось сравнить ее глаза с васильками. «У нее были глаза как васильки ранним летом, когда они только начали впитывать голубень неба и горячие лучи солнца, а волосы напоминали спелую рожь, и на этом золотом фоне глаза казались очень беспокойными, глубокими» — слова сами складывались в очерковые фразы, но Андрей отмахнулся от них — штамп, стандарт, и сосредоточился на том, о чем говорил Коновалов.
— Значит, для тебя не новость то, о чем нам так страстно повествует Андрей Павлович? — спросил секретарь у Тони.
— «Пятачок» давно уже вызывает у нас тревогу. Что касается бара «Вечернего», то мы им не занимались, не видели связи с «пятачком».
— Прикрыть «пятачок» пробовали? — поинтересовался Коновалов.
— А что толку? Найдут другое место в каком-нибудь тупике...
— Что же, так пусть и толкутся, гниют в своем «комке»? — Голос у Коновалова вдруг стал резким, твердым.