— Правый недобирает оборотов.
— Шутишь? — я глянул на часы. До вылета времени в обрез. Заменить самолет другим нельзя — фотооборудование стоит только на этом, единственном в полку.
— Карбюратор, видимо, забарахлил, — сказал Шведов. — Давай проверим.
Выворачиваем жиклеры, промываем бензином каналы, запускаем двигатель, проверяем. Число оборотов меньше нормы. Пропади ты пропадом!
— Экспериментировать больше не будем. — Решение принимать мне и потому я беру инициативу. — Снимайте карбюратор. Будем менять. Мельников, за мной!
Легко сказать — сменим карбюратор. Времени нужно вагон, а у нас только маленькая тележка. Операция сложная, требует предельного внимания, и малейшая ошибка сведет многие усилия на нет. А значит, разведвылет с фотосъемкой будет сорван и виноват в этом буду я. Но думать об этом никакого смысла сейчас нет. Лучше расконсервируем новый карбюратор, промоем в бензине, проверим…
Солнце, похоже, сорвалось с накатанной дороги. Мчит к закату, не догонишь. Борттехники, радисты, стрелки с других Ли-2 уже подъехали, не спеша проверяют свое хозяйство. Все машины эскадрильи готовы к работе, кроме вот этой — главной. Успеть бы, успеть… Эта мысль неотвязно преследует меня, но я гоню ее. Предательская мысль. Торопливость в нашем авиационном техническом деле — что может быть хуже?
Шофер дядя Вася, давно отслуживший положенные сроки, на своей раздрызганной полуторке привез первых пассажиров — экипажи основных бомбардировщиков. Вторым рейсом прибудут те, кто задержался в общежитии и в штабе, в том числе и Смирнов с Крейзо. Позвякивают ключи, чертыхается Милюков. Он ставит заборник воздуха, я соединяю шланг бензосистемы со штуцером на карбюраторе.
— Станция «номер двенадцать», — объявляет дядя Вася, объезжающий линейку самолетов, и тормозит у нашего Ли-2. — Кому надо — вылезай!
Смирнов и Крейзо спрыгивают на землю. Шведов не спеша, по-свойски как-то бросает руку к виску и докладывает командиру, что правый мотор неисправен. Краем глаза вижу недоумение, обиду, отразившиеся на лице Смирнова, и деланное равнодушие Крейзо. Командир посмотрел на часы, на Шведова, снова на часы… До вылета остается 43 минуты.
— Свяжи меня с КП, — бросает он радисту и, прогрохотав по металлическим ступенькам подковками сапог, скрывается в самолете.
— Шведов! — ору я бортмеханику. — Гони давление в бензосистеме, проверим герметику. Успеть бы, успеть! Сейчас подъедет Осипчук, вон его «виллис» катит через поле. Если вылет самолета-фотографа будет сорван, новость дойдет до командира дивизии, а там жди в лучшем случае выговора в приказе по полку.