— И в чем же заключался намек?
— В звуке. Иногда мне везет, и я становлюсь ясновидящей. Я услышала фабричный гудок, и полицейские смогли найти это место. Девочка была еле жива, но все же жива.
Коко глотнула вина.
— Вы хотели мне что-то рассказать. — Солнечный свет удивительно преображал волосы Кенни — они становились золотистыми. Интересно, что она ощутила бы, если бы провела по ним пальцами? Коко вспомнился страстный поцелуй из ее грез, после которого Димитриос превратился в Кенни. Будет ли он таким же страстным и в жизни?
Он полез в карман, достал оттуда фотографию и сказал:
— Я хочу показать вам то, чего никогда никому не показывал. Это напоминание.
Коко посмотрела на снимок. Молодой человек, стоящий рядом с кабинкой подвесной канатной дороги в Сан-Франциско. Но по сравнению с ним кабинка казалась карликовой.
— Кто это? — спросила она.
— Я. Только тогда я весил сто семьдесят килограммов. Именно так я выглядел, когда меня разыскала Ванесса Николс.
Брови Коко удивленно взлетели.
— Так это вы?
— Я был сладкоежкой. Парни на работе заключали пари на то, сколько я смогу запомнить. По вечерам я приходил домой и утешался шоколадом.
Он взял сандвич и сунул его в рот.
— А потом в один прекрасный день родился Мистер Память. Я уволился с работы и начал выступать на сцене.
Мой внешний вид не мешал шоу, потому что я и так был выродком. Я зарабатывал приличные деньги и все тратил на сладости. Однажды вечером Ванесса Николс увидела мой номер в Сан-Франциско. Мы поговорили, и она предложила мне выступать здесь. Она сказала, что в «Роще» мне помогут избавиться от этой обузы. — Солнечный свет заставил его прищуриться. — Я ей не поверил. Но это место действительно творит чудеса. — Он снова устремил на Коко сияющие карие глаза. — Здесь волшебный воздух и волшебная вода. Уже в первые недели я понял, что сам разрушаю свое здоровье и должен что-то с этим сделать. Это было три года назад.
Коко смотрела на красивые пальцы, взявшие сандвич и изящно отправившие его в красивый рот Кенни.
— О боже… Вы потрясающе выглядите.
— Мне до сих пор приходится бороться с собой. Иногда я испытываю лютый голод… — Он долго смотрел на Коко, повертел в руках вилку, отодвинул стакан чая со льдом, откашлялся и наконец сказал: — Честно говоря, я трус. Я только скрываюсь здесь, но не живу. Боюсь вернуться в мир. Боюсь снова привыкнуть к сахару.
Он протянул руку, положил ее на руку Коко, и у бедняжки перехватило дыхание. Ее захлестнули эмоции — Кенни и ее собственные, переплетенные в один клубок. Но руку она не отняла.
— Я говорил вам, что лежал в швейцарском институте Карла Юнга. Они до сих пор пишут мне. Хотят, чтобы я помогал им. Думают, что мой уникальный мозг позволит решить загадку памяти и разработать лекарство от таких страшных недугов, как болезнь Альцгеймера. Коко, я тоже хочу помочь им, но боюсь, что снова стану весить два центнера.