Отец Иов с облегчением вздохнул:
— Ну, слава Тебе Господи, опять шутить начал, а то я уж подумал, ты того…
Истопник поднялся, пошел куда-то в угол котельной, вернулся с двумя ведрами для угля.
— Я чего пришел-то, — вдруг вспомнил Иов, — Ты зачем мне ладана и смирны прислал?
— В четверг отпевать будем, — возясь с ведром, у которого отвалилась дужка, небрежно ответил истопник.
— Кого отпевать-то? — с интересом спросил Иов.
— Кого Господь положит того и отпоем… Может, и меня…
— Тебя? Да что ты, отец Анатолий… Бог с тобой, как же это?!.. — сморщил лицо Иов.
— «Объяли меня волны смерти, и сети смерти опутали меня», — процитировал истопник.
— Ты чего, правда, что ли, помирать собрался? — изменившись в лице, спросил Иов.
Истопник молчал.
— Так я для тебя гроб закажу, какой хочешь — хочешь, сосновый, хочешь, дубовый?.. На материк, на подворье к митрополиту кого-нибудь пошлю. У него там брат Фома, сильный плотник. Ты только скажи…
— Чего зря людей гонять, — ответил истопник, по-прежнему возясь с ведром, словно разговор шел о каких-то обыденных вещах, — гроб мой давно готов.
— Где же он? — все более удивляясь речам старца, спросил Иов.
— На колокольне, лет пять уж, как меня дожидается.
Они поднялись на монастырскую колокольню. Первым на верхнюю площадку поднялся Иов, а за ним, тяжело дыша, наверху появился и истопник. Он остановился, чтобы перевести дух. Здесь дул сильный, холодный, пронизывающий до костей ветер. Иов, ежась от холода, в недоумении оглянулся. На колокольне, кроме старого длинного просмоленного ящика ничего не было. Иов вопросительно уставился на истопника.
— Вон он, — тяжело дыша, прохрипел отец Анатолий, указывая на ящик.
Иов и истопник подошли к ящику, открыли его. Внутри, кроме потемневшей от времени соломы, да нескольких разлохмаченных канатов, которые видимо когда-то служили для раскачивания тяжелых колокольных языков, ничего не было.
— Может, гроб все-таки заказать? — осторожно спросил Иов.
— В нем, в нем, батюшка… — настаивал истопник, — Такое мое завещание… Аминь…
— Вот почему ты такой?! — вдруг завелся Иов. — Даже помереть без выкрутасов не можешь. Все люди как люди, в гробах лежат… Даже почтенных Оптинских старцев и то в гробах хоронили… Ему же нате, ящик из-под канатов подавай. Гордыня это отец Анатолий, гордыня…
— А ведь я тебе наврал, — хитро щурясь, сказал вдруг истопник.
Иов осекся.
— Ведь ты меня любишь, отец Иов, — засмеялся старец.
Иов насупился и, не отрываясь, смотрел на старца.
— Ведь, правда же, любишь? — не отставал от него истопник.
— Да я тебя терпеть не могу, старый хрыч! — вдруг закричал на истопника Иов, — Вот ты меня спрашивал, за что Каин Авеля убил? Я тебе отвечу за что; я ведь, как ты хотел, людям помогать, да не принимает мои жертвы Господь… Эх, да что с тобой говорить…