— Тебя послушать, так и вовсе выхода нет, — сердито сказала Зарема. — Но по глазам вижу, что ты кое-что придумал. Так не тяни, рассказывай — как мыслишь с бедою справиться?
Проснувшись с первыми лучами солнца, Владигор уже знал все о замысле Белуна и, в отличие от других участников синклита, не считал его безумным и невозможным. Молодой князь был уверен: знай он раньше о намерениях Триглава, о зверствах Климоги, о Богатырском мече под Ключ-Камнем, сам бы предложил чародеям такой же план действий — быстрый, отчаянный, ловкий.
Впрочем, теперь-то чего гадать? Другой возможности перехитрить Злую Силу и отыскать Богатырский меч никто из чародеев не придумал. Поэтому согласились с Белуном, а заодно решили никого более из своих собратьев в сей замысел не посвящать. Чем была вызвана такая осторожность, Владигор не узнал — вновь плотная стена тумана отгородила князя от чародейского разговора.
Учитель продумал многое, хотя и не все. Да и возможно ли предвидеть все, что ожидает Владигора на трудном пути к савроматским землям? Главное в замысле чародея — дерзость и скрытность — осуществлялось уже сейчас, когда Владигор под видом обычного странника направлялся в Мозынь. Там он должен встретиться с воеводой Саввой, взять себе в провожатые дюжину верных дружинников и, не привлекая лишнего внимания, отправиться на юг.
В это время Филимон будет старательно изображать из себя Синегорского князя, дабы держать в заблуждении Триглава и его подручных.
Остальное зависит от мужества и ловкости Владигора. Сумеет незаметно пройти через Ильмерское княжество, проскользнуть мимо сторожевых заслонов Климоги на берегах Аракоса, отыскать Ключ-Камень и Богатырский меч — хвала и честь ему. А сгинет в дальней дороге или будет схвачен савроматскими слугами Злыдня в Таврийских предгорьях — что ж, дикой орде упростится задача по разору всего Поднебесного мира…
На третий день своего путешествия Владигор полностью осознал, что обращение к «чужой памяти» может быть не только увлекательным, но и довольно-таки утомительным занятием. Особенно если вокруг тебя ничего примечательно не происходит.
Неторопливая иноходь каурой, однообразный прибрежный пейзаж и отсутствие собеседников заставляли его мысли вращаться в замкнутом круге, вновь и вновь перемалывая полученные сведения. Радость долгожданного освобождения от рутинных княжеских забот сменилась дорожной скукой, и Владигор лишь вздыхал, сожалея об оставленном «двойнику» Лиходее. Златогривый отмахал бы весь путь до Мозыни в один день, даже не споткнувшись ни разу. А вот каурую приходится жалеть: лошадка старается как умеет, но где ей тягаться с прямым потомком Перуновых кобылиц! Скачка по бездорожью, изобилующему острыми камнями, колючими кустарниками и неприметными буераками, оказалась для нее трудным испытанием.