Сперва он увертывался от них, а затем стал отвечать ударом на удар. Он ударял мыслью, представляя себе, что сжимает в деснице старинный кинжал гусляра Яреца. И эти удары разили чудовищ без промаха.
Владигор не чувствовал физической усталости, но огромное душевное и умственное напряжение почти сводило его с ума. Мозг рвали тысячи иголок, глаза слезились, грозя вывалиться из глазниц. Хотелось кричать, кусаться, бить врагов кулаками и ногами, а пуще всего — крепко зажмуриться, чтобы не видеть лезущих отовсюду злобных тварей, и приказать себе проснуться, избавиться от бесконечного кошмарного сна.
Неожиданное осознание противоречивости собственных желаний — зажмуриться и проснуться — заставило Владигора сосредоточиться на ускользающей догадке. Ведь он сейчас бесплотен, значит, в колдовском лабиринте бьется не тело его, а разум! Ледяные оковы раскололись, не одолев человеческой плоти, но разум, попавший в ловушку, продолжает сражение с чуждой, злой волей.
Лабиринт оттого полупрозрачен и поддается разящим ударам мысли, что сам он — вымысел, исчадие пособников Злыдня. Следовательно, выбираться из него нужно силой светлого разума, поддержанного живыми, человеческими чувствами!
Едва Владигор сумел понять это, как где-то в глубинах его измученного сознания пробудилась, зазвенела тонкой стрункой песенная строчка: «Манмазейка Малмалека, трандыхаться не ходи в те краюхи, где Грозека крандыётся на пути…», одновременно являя ему образ веселой и язвительной скоморошки.
Ее золотистые глаза возникли так близко, что заслонили собой все прочее — извивы лестниц, туманные клочки стен, оскалы чудовищных морд. Взгляд Ольги был наполнен тревогой и состраданием, ожиданием и… любовью.
Не позволяя себе задумываться над тем, из каких глубин подсознания и по какой причине явился вдруг именно этот взгляд, он всей душой устремился ему навстречу. Янтарно-золотое сияние повело его за собой, указывая выход из лабиринта.
Мерзкие создания, почуяв, что добыча ускользает, разъярились еще больше, но они были уже не в состоянии удержать Владигора. Его разум обрел новые силы, и с каждым ударом кинжальной мысли вражеские полчища редели, а стены и лестницы беззвучно распадались, уступая пространство живому солнечному свету.
И наконец, последние останки колдовского лабиринта развалились, растеклись мутными вонючими лужами, которые тут же, как прогорклое масло на раскаленной жаровне, исчезли с противным и бессильным шипением.
Владигор увидел под собой — далеко внизу! — окруженный перелесками широкий зеленый луг, березовую рощицу на его краю и дорогу за ней. Успел заметить два десятка сцепленных меж собою телег, а внутри круга — людей, готовых, судя по их настороженно-воинственным позам, к отражению неприятеля. Правда, никаких других отрядов поблизости не наблюдалось, поэтому было непонятно, с кем они собираются сразиться. Может, с двуликим колдуном из Волчьего Братства, который пытался погубить Владигора в своем лабиринте?