Было налито вино, началась беседа, которая велась практически полностью на латыни, поскольку греческий хорошо знали лишь двое из гостей, а хозяин знал его весьма плохо. Открылись двери, и вошли две нагие прекрасные женщины. Лаида запела песнь Сапфо и стала плясать, Анна аккомпанировала ей на флейте. Затем Лаида взяла арфу, и Анна стала лихо отплясывать (скрывая за лихостью крайнее смущение), и пела любовные стихи Катулла.
Гости остолбенели. Когда песни кончились, раздались аплодисменты потрясенных гостей. Женщины исчезли. Через пару минут они вновь появились уже одетые. Лаида заговорила с профессорами по-гречески. Гости остолбенели еще раз. Анна по гречески спросила профессора Амцеля, которому явно чего-то не хватало: <<Чего изволите?>> Полностью ошеломленный профессор попытался что-то попросить по-гречески. Анна вытаращила на него глаза. И тут состоялся любопытный диалог.
-- Прошу меня извинить. Моя рабыня германка, она не знает ни эллинского, ни латинского, — улыбаясь, сказала Лаида.
-- Ну да, с варварами нужно разговаривать по-варварски, — сказал профессор.
-- Именно так, — подтвердила Лаида.
-- Ну тогда, можно, я буду ей говорить на варварском наречии? — спросил профессор.
-- Не только вы, но и все гости, знающее германское наречие, могут на нем давать указания служанке, — сказала Лаида.
Гости согласились давать указания по-варварски. Я внутренне посмеялся. Столько раз чванные немцы тыкали мне в лицо, что я — русский варвар, а теперь они сами себя признали варварами.
Под конец вечера еще раз женщины вышли петь и плясать, а затем в своей наготе обошли гостей и скромненько поцеловали их. Доцент Люцер вдруг схватил Лаиду за руку и возбужденно заговорил по-гречески:
-- Лаида, я пленен твоими прелестями и сгораю от страсти. Если бы я мог, я готов был бы принести тебе цену ста быков. Но я прошу тебя не пренебречь мною и моими скромными подарками, которые я поднесу тебе.
Вот так в эту ночь Гретхен начала свою карьеру гетеры. А мне она подложила в постель Анну. Тело Анны было пышное и привлекательное, но я видел, что она совсем не желает близости, и готова на нее лишь ради приказа хозяйки. Я просто погладил ее и сказал, чтобы она не беспокоилась, я буду вполне доволен, если она будет своим телом греть меня в постели. Анна тоже была не прочь пригреться, и мы спокойно уснули. Утром в полудреме я начал ласкать ее тело, и она вдруг начала сквозь сон показывать признаки возбуждения. Но уже было время подниматься, и, когда она во сне прижалась ко мне, я нежно ее разбудил:
-- Пора подниматься и подавать завтрак. Мы проспали, и мне влетит от генерала.