– Но вы-то, Юлий, мне верите? – стал допытываться я. Возможно, в голосе моем прорезались слезливые интонации, поскольку Юлий покровительственно похлопал меня по руке (до плеча он не доставал). Ну, он-то, безусловно, своему напарнику верит.
Прозвучало это красиво, но неубедительно. Скорее всего, Юлий просто счел мои партизанские фантазии родом легкого неопасного прибабаха. Такое ведомственное заболевание. У водолазов профессиональная болезнь – кессонная, у шахтеров – силикоз, а у чекистов – подозрительность. Правильно я говорю, товарищ Берия?…
Пока мы обменивались любезностями с Юлием, искореженный памятник первопечатнику потихоньку исчез с экранов и пошли многочисленные версии происшествия. Комментатора, если я не ошибаюсь, особенно вдохновила одна. Версия о причастности к взрыву белорусских националистов. Которые-де решили покуситься на Ивана Федорова с целью отомстить за Франциска Скорину. От такого вопиющего идиотизма я чуть ли не застонал, как будто мне отдавили ногу. Я хорошо представил себе, как настоящий Партизан где-то вот так же, как и мы, сидит перед телевизором и радостно хихикает в кулачок. Месть за Скорину, значит? Вот кайф! А не взорвать ли мне завтра еще что-нибудь? – возможно, думает он. – Для интересу. Поглядеть, что эти дураки придумают…
Не-ет, нужно было поскорее возвращаться в Москву. Нельзя бросать столицу на произвол судьбы. Хотя можно подумать, будто мое присутствие в Москве убережет ее от новых выходок Партизана…
Ни черта подобного. Как взрывал, так и будет взрывать. А телекомментаторы будут изощряться в версиях одна глупее другой.
По правде говоря, мне так и так предстояло возвращаться в столицу. После беседы с мадам Поляковой алма-атинская версия бегства Лебедева все больше казалась мне хитроумной подставкой, ловушкой для дурака. Зато вот идея с неизвестным лебедевским внуком-бизнесменом все больше захватывала мое воображение. Мне на плечи бросается внук-бизнесмен… Умел ведь классик писать созвучно любой эпохе.
Дело за малым, подумал я. Как бы мне все-таки проверить версию с Алма-Атой, так сказать, заочно. Чтобы кто-то поехал и проверил. И хорошо бы – Юлий. У него та еще хватка. Если это подставка, то он сразу поймет. А я пока займусь Петрушей с ВДНХ. Бывшей ВДНХ, ныне ВВЦ.
– Чуть не забыл, – внезапно осведомился у меня бдительный напарничек. – Мы идем сегодня отыскивать эту Селиверстову или дело сделано?
В этот момент я все и придумал.
– Ну, как вам сказать, Юлий… – начал я свой рассказ о встрече на улице имени Чапаева с госпожой по фамилии Полякова. Рассказ мой был почти точен. Я лишь затушевал некоторые детали и выпятил другие. В результате моих невинных манипуляций версия с внуком превратилась в исчезающе слабую зацепку, зато алма-атинский след стал выглядеть до того заманчивым, что у Юлия загорелись глаза. Теперь мой напарничек обязан сам принять ответственное решение и ни в коем разе не догадаться о моих хитростях. Дружба, конечно, дружбой, но табачок врозь.