– Ни к чему такому я не привыкла и ничем таким не увлекаюсь, – огрызнулась Найна. Она смотрела на него испепеляющим взглядом. Ей уже хотелось махнуть рукой на то, что она задумала. Его поцелуй был для нее гораздо более глубоким потрясением, чем она собиралась признать. Ведь даже в мыслях она не могла себе позволить влечение к Фэну. На этом держалась их сделка. Но если теперь пойти на попятную, он подумает, что она испугалась его. А ведь почти что так и было.
Найна подождала, пока уляжется раздражение, и глубоко вздохнула.
– Ну хорошо, – сказала она, – наверное, вам надо узнать, что серьезных романов у меня вообще не было. Работаю я в Сиэтле, потому что это достаточно далеко от Чикаго, причем снимаю квартиру вдвоем с подругой. И я люблю свою работу. У нас дома на Рождество все эти три вещи неизменно обсуждаются за столом, в то время, как поедаются индюшка, брюссельская капуста и пудинг с черносливом.
Фэн улыбнулся. На этот раз его улыбка была симпатичной, почти сочувственной. Но он тут же все испортил, сказав:
– Не было серьезных романов? В это я еще могу поверить, если учесть, до чего несладкая штука лимон. Я также могу понять, что твой отец возражает против того, чтобы его дочь марала руки трудом, с его точки зрения не подобающим девушке из приличной семьи, и что тебе приходится заниматься этим подальше от дома. Но, черт возьми, как ты попала в социальные работники? Что ты понимаешь в потребностях простых людей?
Найна сделала усилие, чтобы не поморщиться от этих слов. Она не думала, что Фэн в самом деле старается уколоть ее. Просто он был неспособен понять, что не нужно голодать и терпеть нужду, чтобы знать, как это тяжело, и хотеть помочь. Она полагала, что некоторым образом именно потому, что в детстве была обеспечена, когда выросла, захотела что-то вернуть. Но детство Фэна настолько отличалось от ее детства, что он был не в состоянии ее понять. А она никогда не считала, будто деньги на банковском счету позволяют человеку пренебрежительно относиться к другим людям.
Объяснять ему это не было смысла, и наконец она просто сказала:
– Я люблю детей и хочу помочь им.
– Угу. – Несколько секунд он сосредоточенно смотрел на нее, наморщив лоб, будто решал головоломку. Потом перевел взгляд на окно.
Найна разглядывала повернутый к ней четко очерченный профиль, полуопущенные тяжелые веки и линию умопомрачительно чувственных губ. Внезапно ее охватило острое желание протянуть руку и коснуться его, но она сумела перебороть себя и тихо произнесла:
– Мне жаль, что вас мама бросила. Жаль, что… что ваша жизнь… была нелегкой.