-- Отвозим обратно, где добыли, пару лет полежит, и опять жечь можно, -- пожимает плечами Тирбиш. Дескать, это же очевидно.
Хорошо устроились. Я тоже так хочу, чтобы только за перевозки платить. Небось они там уже столько этих дисков настрогали, что и заново выпиливать не надо, просто свои же старые забираешь, когда понадобятся.
По-хорошему, хватит мне мешать повару, надо уже идти отсюда. Но дел-то у меня никаких нет, и даже безделья нет, а от вязания я за неделю и так охренеть успею. На моё счастье тут в кухню заходит давешний кудрявый юнец.
-- Тирб... а, здравствуйте, Лиза, -- кивает мне. -- Я Эцаган.
-- Очень приятно, -- говорю. Надо же, представился. -- Мне надо вам ещё раз назваться? Я никак не разберусь в этих правилах с именами.
Оба смеются.
-- Не надо, -- говорит Тирбиш. -- Вы ведь, наверное, не знаете, как правильно, так что это всё равно.
Ну ладно...
-- Тирбиш, -- Эцаган возвращается к тому, за чем пришёл. -- Там твои тряпки весь склад завалили. Они тебе нужны?
-- Не знаю, -- пожимает плечами. -- Хорошие тряпки. Я их вроде свернул аккуратно.
Это внезапно наводит меня на мысль. Надеюсь, они ничего не заподозрят.
-- Слушайте, ребят, -- говорю, -- а у вас какой-нибудь форменной одежды для заложников не предусмотрено? А то у меня совсем ничего нет, а ещё неделю тут жить...
-- Вот правильно, -- хихикает Тирбиш. -- Чем мои тряпки выкидывать, обеспечь лучше земную госпожу.
Эцаган окидывает меня взором своих прекрасных глаз.
-- На ваш размер вряд ли. Разве что халат какой-нибудь. Пойдёмте посмотрим.
Идём смотреть. Склад оказывается небольшим чуланом, заставленным стеллажами с коробками, прямо у входа красуются несколько рулонов ткани -- видимо, те самые тряпки. Эцаган утыкается в нижнюю полку и принимается там шуровать, бормоча на муданжском.
-- Вот, футболка есть, -- говорит с сомнением. Футболка, да, чёрная, новая, бирочка не отрезана ещё. Спереди во всю грудь лист каннабиса. В эту футболку меня можно дважды завернуть. Ничо, в качестве ночнушки пойдёт. Беру.
Он роется дальше, достаёт строительные штаны на лямках, которые, по-моему, и Азамату велики, да ещё и прорезиненные. Смотрит на мою физиономию, ржёт.
-- Боюсь, что больше ничего нет.
-- А может, -- кошусь на рулоны, -- есть какая-нибудь простыня ненужная... Я бы сшила что-нибудь...
-- А, так вы шьёте! -- резко воодушевляется Эцаган, вскакивая на ноги.
Это большая редкость?
-- Ну так... Не то чтобы много, но умею, -- говорю осторожно. Ещё припашет всему экипажу носки зашивать.