Укладываюсь поудобнее, утыкаюсь лицом в тёплый бок. Или это не бок... поди разбери. Нет, это, наверное, грудная клетка, потому что сердце слышно. Ого, как стучит. Частовато для такого большого существа. Может, большой зверь сердится, что я не даю ему встать? Ладно, чувствую, пора просыпаться.
Зеваю, потягиваюсь, продираю глаза. Странно, обычно я помню, где засыпала, даже спьяну. А спьяну, похоже и было, судя по сушняку. И голова немного кружится. Атас.
Слева от меня кто-то лежит. Медленно поворачиваю голову вверх, чтобы посмотреть, кто. С того конца на меня квадратными глазами взирает Азамат. А что, собственно... о-о-о-ой, да, вспомина-а-а-аю!
Вовремя соображаю, что подскакивать и шарахаться не стоит - голова закружится, а может и стошнить. Он не оценит.
-- Привет, -- говорю. Язык нифига не слушается. -- Я тебе не очень помешала?
Молча мотает головой, волосы на лицо падают. Он с распущенными спит? И не путаются?
-- У тебя чего-нибудь попить нету?
Всё так же молча берёт с тумбочки позади себя бутылочку минералки. Господи, Азамат, кто скажет, что ты не прекрасен, -- рыло начищу!
Пью, сколько могу за один присест. Потом дышу. Голова кружится.
-- Можно узнать, как вы тут оказались? -- спрашивает он слегка не своим голосом. Или это у меня всё ещё глюки?
-- А ты не помнишь? -- говорю. Кажется, он бледнеет.
-- Боюсь, что нет.
-- Я отравилась галлюциногенами, -- говорю. -- Пришла попросить тебя помочь мне найти лекарство, потому что сама видела всякий бред, не смогла бы прочитать этикетку.
-- И... почему вы меня не разбудили?
-- Мне казалось, что разбудила.
-- А я что-то сказал?
-- Да. Что всё будет хорошо, и что мне всё приснилось. А потом я отрубилась. Ты правда не помнишь?
-- Нет.
Садится, трёт лицо руками. Пижама на нём тёмно-зелёная в обтяжку, рукава длинные, вырез к шее вплотную. Как в этом спать можно -- не знаю. Зато какая талия... Под курткой-то не видно. Буду для мамы фотографировать, надо будет с него куртку ободрать. Так, хватит о чуши думать. Мне всё ещё нужно лечиться, все-таки и рецидив возможен.
-- Знаете, это могло случиться, -- говорит.
-- Что? -- не понимаю я.
-- Что я говорил во сне. У меня младший брат в детстве страдал кошмарами, приходил ко мне в комнату чуть не каждую ночь. Я привык его успокаивать, не просыпаясь. Видимо, привычка сработала.
Начинаю ржать, хотя мне это сейчас совсем не показано.
-- Извини, -- хрюкаю. -- Мне всё ещё нехорошо, хотя, по крайней мере, глюков не ловлю. Ты не можешь со мной сходить, проследить, чтобы я ничего не перепутала?