Ребята засмеялись. Клим чуть не плакал. Началось! Уже издеваются! А он так старался! И рисковал. И счастье, казалось, было у него уже в руках! Сейчас Ахлябину больше всего хотелось провалиться сквозь пол обратно в темный подвал.
Диана легко тронула его за плечо.
— Ты не расстраивайся. Каждый на твоем месте подумал бы примерно то же. Ну кому могло прийти в голову, что там спрятаны обычные гвозди?
Сочувствие лишь усилило отчаяние Ахлябина.
— Я должен был посмотреть прямо там. Даниле тоже стало его жалко.
— Нет, ты как раз правильно решил, что надо вскрыть эту штуку всем вместе. Волевой же ты человек, Ахлябин. Я бы, наверное, не утерпел.
От Данилиной похвалы стало немного легче, но лишь на миг.
— Какая разница. Главное, я ничего не нашел.
Голос у Клима сел, звучал хрипло, каждое слово давалось с трудом.
— Ладно, братцы, — поднялся с Данилиной тахты Илья. — Вы тут развлекайтесь дальше, а я из — за вас дела бросил. Гвозди — то у меня свои есть. Могу на них и дома полюбоваться. То есть нет, если бы эти гвозди были хоть из петровских времен, то и впрямь клад. А так…
Илья передернул плечами. Ахлябину вновь захотелось провалиться в подвал. Лучше бы ему вообще там ничего не попалось, или дедушка Соколов засек. Все казалось Климу предпочтительнее случившегося.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — последовала за Ильей Лиза. — Ужасно промерзла. И главное, зря, — добавила она совсем тихо, но Клим услышал.
Диана изо всех сил старалась ему помочь. Ей было ясно: чем раньше они сейчас с Климом уйдут, тем лучше. И она быстро проговорила:
— Мне тоже пора. Столько уроков назадавали! Клим, ты со мной?
Он молча кивнул и, понурив голову, поднялся. Взгляд упал на постылую коробку.
— Данила, а это куда? — спросил он, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Если тебе самому они не нужны, с удовольствием оставлю себе, — откликнулся тот. — Вещь небесполезная, хотя, конечно, и не сокровище.
— Бери, — уныло согласился Ахлябин. — Мне не надо.
Весь путь до их поселка Диана усиленно успокаивала Клима, но ее сочувствие лишь сильнее растравляло его.
Когда они подошли к дому, он спросил:
— Ди, скажи честно, ты мне друг?
— Ну да, — несколько растерялась она. — Разве ты сомневался?
— Не сомневался, — угрюмо произнес он. — Просто, если ты мне друг, не жалей больше меня. Жалость унижает.
И он, не оглядываясь, двинулся по дорожке, ведущей к парадному входу.
Дома была лишь Лариса Петровна — мамина помощница по хозяйству.
— Ты почему сегодня так долго? — недовольно спросила она. — Мне уже уходить давно пора, а тебя все нет.
— В школе задержали, — буркнул он.