Арабел и Чарли показывают нам столько достопримечательностей Венеции, сколько мы можем увидеть, прежде чем устаем и начинаем раздражаться. Какая удача встретить людей, разбирающихся в истории, которые могут тебе все разъяснить. Сегодня Арабел настояла, чтобы мы поехали посмотреть стекольный завод в Мурано. На пароме мы переправляемся на главный остров, а Арабел поясняет, что стекольное производство было перемещено за пределы Венеции, потому что от печей был сильный жар и много дыма. Мы осматриваем основные помещения завода, которые напоминают мне нашу «святая святых» в «Б. Олтман». Каждый работник выполняет свою часть работы, потом он или она передает изделие следующему человеку, и так до тех пор, пока одежда — или в данном случае, кубок, кружка, ваза или люстра — не будет закончена.
— Не правда ли, трудно выбрать люстру, если не знаешь, каким будет дом? — спрашивает меня Арабел.
Возможно, потому что я швея, мне легко представить, какой получится вещь. В моем воображении кусок материи становится длинной юбкой, горсть бисера — узором на платье, остаток черного бархата — воротничком. Когда вместе с Джоном я бродила по нашему участку, я могла вообразить, как будет выглядеть наш дом, каждая деталь в нем: комнаты, дверные проемы. Я даже представляю, где будет располагаться окно с видом на залив, и как в это окно будет литься солнечный полуденный розоватый свет. Как странно, что нам необходимо построить все в точности так как мы представляем. У меня нет таких знаний, как у Арабел, но, вероятно, она тоже не смогла бы выполнять мою работу.
Когда я нахожу великолепную люстру, то начинаю торговаться с продавцом. Такую мне бы вряд ли удалось купить в Америке. Основание ее сделано из начищенной меди, а на ветках золотые листочки. Украшения на плафонах, выполненные в виде фруктов, имеют очень убедительный цвет: виноград дымчатого кварца, груши из оливина, яблоки из граната, розовые вишенки. Продавец обещает тщательно упаковать каждый плафон и говорит, чтобы я не удивлялась, когда люстру доставят в коробке размером с комнату.
— Только так ее можно будет доставить в полной сохранности, — уверяю я.
Как много впечатлений! Все, что я вижу, помогает раскрываться моим творческим способностям, дает мне пищу для размышлений, начиная с коралловой пряжки, которую я видела на туфле какой-то женщины, до муарового тента рядом с отелем, где мы обедали. У итальянцев даже кухонные принадлежности с украшенными яркой разноцветной эмалью ручками выглядят произведением искусства.
На следующий день Арабел нанимает машину для поездки во Флоренцию, чтобы купить шелк. Я слышала о старинной флорентийской шелкоткацкой фабрике от Франко Саламандра, поставщика шелка на Пятой авеню. Я смогу отплатить Арабел за ее великодушие тем, что знаю все о ткани. Когда я покупала шелковую тафту у Саламандра, чтобы сшить платье для меццо-сопрано из нью-йоркской «Гранд опера», он рассказал мне о фабрике, на которой был соткан этот материал. Он обрисовал фабрику в подробностях, начиная от тутовых шелкопрядов, плетущих шелковое волокно, до ткачей, работающих за станками с утра до ночи, и комнаты для просушки, где только что окрашенная материя растягивается на деревянных рамках, чтобы цвет высох равномерно. Пока мы идем по фабрике, я понимаю, что те ткани, с которыми мы сталкиваемся в «Б. Олтман», лишь капля в море того, что здесь производят. Если бы у меня были лишь некоторые из этих полосатых тканей и шотландок, я бы смогла конструировать одежду целый сезон вокруг вариаций розового.