— Нет-нет, правда. Я знала, что ты во всем будешь лучше меня, и я этого желала тебе всем сердцем. Я молилась об этом. И вот ты стала такой.
Я благодарю маму, она берет свою сумочку, и мы уходим. Пока я спускаюсь вслед за ней по лестнице, я раздумываю, как же все-таки крепки узы в нашей семье. Наверное, другим людям может показаться странным то, что я люблю советоваться со своими родителями. Потому что есть семьи, в которых все связи утрачены, где каждый думает только о самом себе. Но нас с братьями воспитали по-другому. Мы привязаны друг к другу. Как знать, возможно, это то особенное, что отличает все семьи с итальянскими корнями, хотя я уверена, что в этом исключительная заслуга моих родителей. Как приятно осознавать, что у тебя есть семья, на которую всегда можно рассчитывать.
Делмарр встает из папиного кресла и присвистывает, заставляя маму краснеть:
— Мистер Сартори, вам повезло, как ни одному другому мужчине в Нью-Йорке.
Папа обнимает и целует маму:
— Так и есть.
— Да, мы же еще ничего не выпили, — с улыбкой говорит Делмарр и смотрит на меня. — Сегодня вечером надо будет приглядеть за этой парочкой. Правило номер один: никаких поцелуев на заднем сиденье.
— Ай-ай, сэр, — качает головой папа.
— Мне все не верится, что на сегодняшний вечер Лючия Сартори выбрала сопровождающим именно меня — единственного из всех ее поклонников, который оставляет на ее столе рабочие записки и отправляет к привратнику с поручениями. Это большая честь для меня.
— О, Делмарр, это ты мне оказываешь честь, — смеюсь я.
— Вот за что мы любим тебя. Красивые девушки редко бывают скромными, — берет мою руку Делмарр и открывает дверь. — Идем, Золушка, нас ждет бал!
Пока мы едем в направлении центра города, темнота и ветер, гуляющий по улицам Гринвича, уступают место ярким огням, освещающим широкие авеню. Я счастлива, что этот особенный вечер проведу с моим лучшим другом Делмарром, но больше всего сегодня мне бы хотелось быть влюбленной. Именно о таком вечере я мечтала всю свою жизнь, но Данте вряд ли смог бы по-настоящему это оценить. Вместо этого он предпочел бы усесться на крыльце и пить за процветание Нью-Йорка папину граппу[22] из бумажных стаканчиков. Я вспоминаю прекрасного незнакомца и спрашиваю себя, где он и чем занят. Интересно, он вспоминал меня? Надеюсь, что да.
Растяжка над входом в отель «Уолдорф-Астория» гласит: «Остановка экипажей», хотя уже много лет прошло с тех пор, как по Парк-авеню проехала последняя карета, запряженная лошадьми. Делмарр паркует свой черный «бьюик-седан» (машине, кажется, лет десять, но выглядит она как новая). Один из портье подходит к машине и открывает мою дверь. Я ступаю по залитой светом боковой дорожке. Она блестит так, словно кто-то инкрустировал ее бриллиантами. Делмарр обходит машину и берет меня под руку, пока портье помогает маме выйти с заднего сиденья.