Кольцо, подаренное Сережкой в день свадьбы? Нет, оно было не настоящим. Его сделали из трехкопеечной монеты Сережкины друзья. Таня понимала: откуда у студента деньги? — и не обиделась. Оно и сейчас у нее на руке, рядом с тем золотым, что купил ей Сергей с первой получки. Десять настоящих не надо ей за то блеклое, медное…
Может, настоящей была свадьба? В разгар веселья им вдруг стало тесно под крышей дома, захотелось поделиться своим счастьем со всем миром. Сергей шепнул: "Давай сбежим!".
И они убежали со свадьбы. Шли по пустынным улицам ночного города, под ногами скрипел снег, и от избытка чувств им хотелось крикнуть: "Люди! Смотрите, какие мы счастливые!"
У Тани мерзли руки, и Сергей грел их в своих, больших, крепких. Потом он целовал ее в глаза, щеки, губы и шептал: "Родная моя, я тебя через всю жизнь на руках пронесу".
У Тани перехватило дыхание, она согласно кивала головой, закусывая губы, боясь разрыдаться, и не могла говорить.
Через два часа Сергей Петров лежал в палате без обеих рук…
Утром, после операции, приехал отец. Старый солдат, сам не раз смотревший смерти, в глаза, сел как подкошенный у изголовья лежащего без сознания сына.
Двое суток Сергей был на грани жизни и смерти. Двое суток не отходила от него Таня. Она словно окаменела, сидя на стуле. На уговоры пойти отдохнуть молча качала головой и опять неподвижно застывала, уставившись взглядом в одну точку.
— Сидит, сердешная, моченьки нет на нее глядеть, — рассказывала в соседней палате санитарка тетя Даша. — Аж у самой в грудях все разрывается. Стало быть, дюже любили друг дружку.
— Чегой-то ты, бабка, любовь их хоронишь! Любили, любили… Слушать гадко! — рассердился больной с перевязанным лбом. — Помню, в сорок третьем… Да чего тут рассказывать! Сидела бы, старая, на своей законной пенсии и не рыпалась! Одну жалость разводишь. Послушает иная дура такую антимонию, да так ей станет жалко саму себя, что… — Больной помолчал, кутаясь в одеяло. Улегся и враз потеплевшим голосом заговорил: — Встретил я вчера ее в коридоре, ну, девчушка еще, совсем девчушка. А вот поди ж ты!.. Спасибо ей сказал. А она смотрит удивленно: мол, за что? А я: за это! Больной постучал кулаком в грудь, по тому месту, где сердце. — На людей стало приятней смотреть, не волки они друг другу!
То ли разговор подействовал на тетю Дашу, то ли еще что, но, подговорив сестру, они вдвоем силой уложили Таню в постель.
— Спала недолго. Во сне куда-то бежала отяжелевшими, непослушными ногами, проваливалась в ямы, порывалась кричать, но в рот лезла плотная, тяжелая вата и глушила звук.