Уж дважды приходил сват.
- У нас был товар закуплен. Как бы нам дорядиться да договориться, да к рукам прибрать?
Дважды его отсылали обратно:
- Не пора еще, Егор Иванович, не время. Пока товар наш, так и дело наше.
На третий раз Егор пристал и попросил:
- Хочу я свою должность дружкам передать. Они помоложе и на ногу полегче. Им - в науку, а мне - в замену.
Мать с родней согласились. Вот Егор привел дружек и передал матери:
- Вот вам легкая замена, скорая посылка. Встречайте да принимайте, как меня встречали да принимали.
И дружки раза два сходили к нам.
- Нельзя ли нам с князем поездом прийти? Наш молодой князь Федор Михайлович соскучился по молодой княгине Маремьяне Романовне.
Согласилась родня:
- Просим милости с князем молодым, со всеми любящими, с гостями да с гостьями.
Пришли женихи. Меня пытались закрывать платком, чтобы я узнала, какой характер будет у моего мужа. Если он сердито платок стащит, то, значит, будет драчливый да взыскательный.
Только я не согласилась. Говорю:
- Не видала я его, так хочу хоть в дверях посмотреть: человек или собака - какой он есть.
Так и не закрыли меня. Я во дверь большие глаза направила. Тысяцким у жениха был брат его Виктор, того я узнала. И знаю еще, что за тысяцким жених должен пойти. Тут его в первый раз я увидела. Сразу он мне не понравился: какой-то темный да грубый, лицо злое. Да к тому же вместо меня он начал сватью целовать, ошибся. Сватьей была моя невестка, брата Константина жена, немного меня постарше. Все закричали:
- Не та, не та ведь невеста!
Тогда уж он подошел ко мне. А бабы все заметили, судачат:
- Не будет житья.
Я и так не бела, да еще почернела, черней закопченного потолка стала. Во весь вечер ни на кого не гляжу и никого не вижу. Все пьют да едят, а я ни к чему не притронулась. Жених за все время мне слова не сказал. "Горько" закричат, сластить целованием надо, а я застыла, и целует жених ровно не губы, а доску.
Бабы шепчут:
- Чего ты такая-то, сиди ты посветлей да повеселей.
- Над чем буду светлеть-то? - говорю.
Сижу да и думаю: "Не поеду под венец, развалю дело".
Ночь отсидели, гости ушли, а я сразу начала реветь. До того доревелась, что сама себя не стала знать. И на улицу выводили меня, и водой отливали.
- Схлынуть ей, - говорят, - надо. Много ревела, так отойти не может.
А я ничего уже не слышу, обмерла. Прибежал брат Константин, схватил в охапку, уложил на кровать и выговаривает матери да брату:
- Заели, - говорит, - человека. Я побегу, откажу.
Побранились они, а той порой уж дружки подходят, про невесту спрашивают: