Тимар безвыездно оставался в арендованном поместье, пока не наступили сильные морозы и не положили конец посевной. Под озимые засеяли достаточно. Остальные земли можно будет засеять весною или пустить под пар, под покосы. Из тридцати тысяч хольдов земельных угодий всего лишь несколько сот хольдов приходилось на пастбища, остальное занимали обширные, плодороднейшие поля. Если будущий год выдастся урожайным, то закромов под зерно не хватит. Озимые засеяли в самую удачную пору. До конца октября погода держалась сухая и ветреная; тем, кто засеял свой надел в это время, на хороший урожай в будущем году лучше не надеется: полчища сусликов, хлынувших на поля, изничтожили зерно на корню. Тем же, кто сеял в ноябрьскую слякоть, нанес ущерб рано выпавший снег, так как взошедшие ростки сгнили од снегом в раскисшей земле. Но затем, когда этот первый снег в одночасье растаял, наступила мягкая погода, продержавшаяся до самого рождества, и повезло тем, кто подгадал с севом на это время; суслики погибли, морозы наступили раньше чем выпал снег, и пышный белый покров надежно укрыл до весны драгоценные семена от всяческих напастей.
Искусство возделывания земли напоминает азартную игру: либо пан, либо пропал!
Тимару в этой игре выпала шестерка. Наступивший год оказался настолько щедрым, что тем хозяевам в округе, кто выбрал для посевной благоприятную пору, принес урожай сам-двадцать.
Земледельцы леветинцского поместья благословляли нового арендатора, который не допустил, чтобы год пропал втуне. Их собственные земли принесли чахлый урожай, сорное, пораженное головней зерно, зато арендованные поля радовали обильной, чистой пшеницей.
В тот год Тимар на тридцати судах доставил в Комаром и в Дёр отборную пшеницу, но по вырученным деньгам груз этих тридцати судов составил для него примерно столько, сколько для иного торговца - содержимое трех судов.
Ведь только от него зависело, какой доход получить за этот год: обогатиться ли кругленькой суммой в полмиллиона или увеличить ее еще на сотню тысяч? А может, напротив, скинуть сотню тысяч с полмиллиона, чтобы дать беднякам хлеб подешевле или же чтобы приставить своим конкурентам нож к горлу?
Вольно ему было играть с торговой братией, как кошке с мышью. Он мог сбивать цену на зерно, как ему заблагорассудится.
В кафе у Бразовича среди завсегдатаев, торговцев зерном, каждый вечер разгорались страсти. Оперившийся за какой-то год Тимар безжалостно давит всех купцов. Конкурировать с ним на рынке нет никакой возможности. Денег у него куры не клюют, а собственного добра ему ничуть не жалко, будто оно краденое. Конкуренты готовы были удушить его собственными руками, вздумай он появиться среди них.