Он открыл глаза и огляделся вокруг:
— Как все?! Что ты говоришь?
Он попятился в глубь комнаты. Приблизился к музыкантам, внимательно разглядывая их лица.
— Как все… Не двигать время?
— Нет, — с улыбкой подтвердил скрипач.
— Не жить в прошлом и будущем?
— Конечно, — весело кивнул второй музыкант.
— Не летать на ядрах, не охотиться на мамонтов? Не переписываться с Шекспиром?
— Ни в коем случае, — закрыл глаза третий.
— Нет! — крикнул Мюнхгаузен, и музыканты перестали играть. — Я еще не сошел с ума, чтобы от всего этого отказываться!
Марта бросилась к нему. Попыталась обнять:
— Но ради меня, Карл… ради меня…
— Именно ради тебя! — тихо сказал он, отстраняясь. — Если я стану таким, как все, ты меня разлюбишь. И хватит об этом. Ужин на столе.
— Нет, милый, что-то не хочется… Я устала. — Она медленно пошла к двери.
— Хорошо, дорогая, — задумчиво сказал он, глядя ей вслед. — Поспи. Сейчас я сделаю ночь. — Он посмотрел на неподвижных музыкантов и громко крикнул им: — Ночь!
Они спохватились и поспешно бросились прочь из комнаты, снимая на ходу сюртуки, взбивая подушки, укладываясь в постели…
Рука Мюнхгаузена перевела стрелки часов на двенадцать. Появился довольный Томас с подносом:
— Господин барон!
Мюнхгаузен резко обернулся и гневно произнес:
— Что ты орешь ночью?
— Разве уже ночь? — изумился Томас.
— Ночь.
— И давно?
— С вечера. Посмотри на часы.
— Ого!
— Что еще?
Томас перешел на зловещий шепот:
— Я хотел сказать: утка готова.
— Отпусти ее. Пусть летает.
Мюнхгаузен устало прислонился к стене и закрыл глаза.
Томас с некоторым сомнением повертел зажаренную утку в руках и швырнул ее в открытое окно…
Наблюдающий за домом Рамкопф от неожиданности едва не свалился с дерева.
Из окна дома, хлопая крыльями, вылетела дикая утка и скрылась за развесистыми кронами деревьев.
Рамкопф выскочил из кустов и подбежал к дому барона. Окно по-прежнему было распахнуто, и из него по стене спускалась веревочная лестница.
Рамкопф огляделся и быстро полез по лестнице вверх. Убедившись, что его никто не видит, перебрался в дом. Озираясь и пробираясь на цыпочках, он сделал несколько осторожных движений. Взгляд его упал на секретер. Перед ним лежал лист бумаги, на котором было что-то начертано. Рамкопф быстро схватил бумагу, спрятал в нагрудный карман. Послышались чьи-то шаги. Он вздрогнул. Метнулся к окну. Перемахнул через подоконник.
Через несколько мгновений он уже был в седле и мчался галопом в сторону леса…
— Нельзя!.. Нельзя так сидеть и ждать! Ведь в конце концов он обвенчается с этой девкой! — кричал Феофил Мюнхгаузен, с пафосом заламывая руки.