Следом за Уфом девочка вышла на вершину сопки.
— Тама отдыхать, — показал на соседнюю сопку великан. — Огонь жечь, еда куфать. Уф…
Прикинув расстояние — всего и делов-то спуститься и подняться — Маруся кивнула и спросила:
— А оттуда далеко еще?
— Болото фпуфтимся — раф, — начал загибать толстые пальца ехху. — Река ходить — дфа, каменный поле — три и белый гора — фетыре. Недалеко. Уф…
— Ну, раз недалеко, то веди, — сказала Маруся. Ей и в самом деле показалось в тот момент, что все трудности уже позади.
О том, насколько опрометчиво она поступила, расправившись с сапогами, девочка поняла буквально через полчаса. Спустившись по заросшему карандашными березками склону в ложбину, Маруся сперва не взяла в толк, почему тут так холодно. Солнце стояло высоко, но в глубоком овраге между двумя сопками царил полумрак. Где-то журчал ручеек. Угрюмые лиственницы высились повсюду, как колонны в храме, посвященном какому-то явно недоброму божеству.
А на самом дне оврага лежал снег.
Снег — летом, в августе!
И не маленький сугробчик, а целая полоса ноздреватого, припорошенного хвоей и древесным сором снега шириной метров двести. Снежный язык начинался где-то в глубине ложбины и уходил вниз, скрываясь за деревьями.
— Он что, с зимы тут лежит? — удивилась Маруся.
— Аха, — откликнулся Уф. — Фсегда. Прохладно. Хорофо. Нрафится.
— Ничего себе «хорофо»! Холод такой, что замерзнуть можно, — девочка поежилась. — Пошли быстрее!
Ступив на снег, Маруся нагнулась, зачерпнула горсть, слепила снежок и кинула в Уфа.
— Зачем? — недоуменно спросил великан.
— Весело же! — улыбнулась Маруся, но вскоре ей стало не до веселья: через несколько шагов снег набился в босоножкосандалии, а спустя полминуты растаял.
— Тфоя — глупый, — гудел Уф, поднимаясь на вершину сопки. — Тфоя тайга ходить не уметь. Уф… Тфоя моя слуфать!
— «Твоя-моя»… заладил, будто ты мне… — Маруся хотела сказать «отец», но прикусила язык. После багровых букв, после того, как Бунин пытался заставить ее убить папу, она вдруг поняла, что уже не может вот так просто кидаться этим словом.
— Тфоя моя слуфать! — повторил ехху. — Зачем сапог ломал? Тфоя болеть — как лечить? Уф…
Марусе очень хотелось поменять тему разговора, и она спросила о первом, что пришло в голову:
— Ты ушел от ученых двенадцать лет назад и ни разу туда не ходил с тех пор?
— Не-а.
— Как думаешь, они еще там?
— Не-а.
— Почему?
— Моя знать. Моя чуф-сфо-фать! Ученый дом закрыфать и уходить. Мам-ефа уходить. Фсе уходить.
— Зачем же мы тогда туда идем? — невольно вырвалось у Маруси.
— Моя хотеть курефо получать. Тфоя зачем… Моя не знать.